Упомянутые выше элементы (2-й, 3-й, 5-й, 6-й, 7-й и 8-й — см. здесь) кодекса чести армянского воинства имеют заметное сходство с элементами, входящими в кодексы чести средневекового европейского рыцарства и японских самураев.
Так, Ямамото Цунетомо в своем труде «Хагакурэ» («Сокрытое в листве», 1716), представивший и подвергнувший тщательной обработке кодекс чести японских самураев «Бусидо» («Путь воина»), также отмечает необходимость для воина готовности к самопожертвованию:
«Бусидо — путь воина — означает смерть. Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди!
Невольно напрашивается вопрос: «Почему я должен умирать, когда это невыгодно? Почему я должен платить жизнью за ничто?» Это обычные рассуждения себялюбивых людей.
Когда надлежит сделать выбор, не позволяй мыслям о выгоде колебать твой ум. Принимая во внимание, что все мы предпочитаем лучше жить, чем умереть, это предпочтение определяет и наш выбор. Думай об ожидающем тебя бесчестии, когда ты, стремясь к выгоде, вдруг ошибешься. Подумай о жалкой участи человека, который не добился цели и продолжает жить.
Помни, что твоя смерть не роняет твоего достоинства. Смерть не бесчестит…
Выполнение долга должно быть безукоризненным, а твое имя — незапятнанным.
… Самурай обязан отдать своему князю душу и тело; кроме того, он должен быть мудрым, милосердным и мужественным.
Где бы я ни находился — в глухих ли горах или под землею — в любое время и везде мой долг обязывает меня охранять интересы моего владыки. Это — долг каждого, кто является подданным Набэсима. Это — позвоночник нашей религии, не меняющейся и вечной.
Никогда, в течение всей своей жизни, я не должен иметь собственных суждений о замыслах моего владыки и господина. Не поступать иначе во всю свою жизнь. Даже после смерти я воскресну семь раз, чтобы оградить от несчастий дом моего владыки.
Я даю клятву исполнить четыре задачи:
Ни перед чем не отступать при выполнении долга.
Быть полезным своему владыке.
Быть почтительным к родителям.
Быть великим в милосердии».
Особенно примечательно, что кодексы чести армянского воинства эпоха Аршакуни и японских самураев содержат одно и то же требование: честь и верная служба сюзерену, государю дороже жизни. По этому поводу Павстос приводит нам еще несколько свидетельств.
Одно из них относится к случаю, произошедшему в Персии: «В один из этих дней случилось так, что армянский царь Аршак зашел погулять в одну из конюшен персидского царя, а главный конюший персидского царя сидел в конюшне.
Увидев царя, он совсем на него не обратил внимания, никакого почета и уважения не оказал, а еще подверг его насмешке и поруганию на персидском языке, сказав: «Царь армян-козлов, поди-ка сядь на этот сноп сена».
Услышав эти слова, полководец и спарапет Великой Армении Васак из рода Мамиконянов страшно рассердился и рассвирепел, он обнажил меч, висевший у него на боку, и ударил им и отсек голову главному конюшему персидского царя тут же на месте, в конюшне, ибо не мог он снести оскорбление, нанесенное его царю; он считал во много раз лучше принять смерть, чем слышать какие-либо оскорбления и бесчестие, нанесенное его государю» (кн. 4, гл. XVI).
Призывы самурая, автора японского «Хагакурэ», не страшиться смерти и хранить в чистоте свою репутацию храбреца почти буквально воспроизводит спарапет Манвел в уже частично приведенном выше наказе:
«Приказал ему быть послушным и покорным царю Аршаку, быть верным, стараться и работать, воевать за армянскую страну. «С радостью прими смерть за страну, подобно твоим храбрым предкам. Ибо, — сказал он, — это справедливое и угодное Богу дело, и если так будете поступать, Бог не оставит вас.
На земле оставьте имя храброго, а справедливость свою посвятите небу. Не бойтесь вовсе смерти, а уповайте на того, кто создал все и утвердил. Держитесь вдали от коварства, порока и зла, и чистым сердцем и верностью служите господу Богу.
Смело умирайте за благочестивую страну Армянскую, ибо это и есть смерть за бога, за его церкви и за верующих, за прирожденных государей этой страны — за Аршакуни» (кн. 5, гл. XLIV).
Этот фрагмент ясно показывает, с какой искусностью и верой использовали армянские полководцы христианское учение в качестве идеологии в практически не прекращающихся войнах за свободу Армении.
«Смерть за Армению — это смерть за Бога», — утверждал спарапет Манвел и, безусловно, другие армянские военачальники IV века.
Тем самым они создавали необходимую гармонию между кодексом чести армянского воина (в частности, с его главным идейным тезисом о самопожертвовании во имя Родины), сформировавшимся в гораздо более древний период и освященным в неисчислимых сражениях со сравнительно недавно обретенной христианской верой и религиозными чувствами.
С той же верой, что смерть за Отечество — богоугодное дело, армянские воины-христиане сражались и во все последующие века.
Рыцарство в Европе как особое военно-феодальное сословие сформировалось к концу VIII века. Деятельность и социальное значение этого сословия наиболее ярко проявились во время крестовых походов в XI-XIV вв.
У рыцарей какого-либо общего узаконенного письменного кодекса чести не существовало, однако на основе их молитв и других сохранившихся текстов специалисты выделяют следующие обязательные требования рыцарского поведения: верность сюзерену, беззаветная храбрость, презрение к трудностям и опасностям, защита христианской церкви и ее служителей, помощь осиротевшим или недужным членам рыцарских родов, щедрость, безупречная жизнь перед Богом и людьми.
Нетрудно заметить, что эти требования, как и «Бусидо», частично совпадают с кодексом армянского воина IV-V веков.
Армения-Родина в кодексе чести армянского воинства Однако самое интересное заключается в том, что 1 и 4 пункты перечня, представляющего систему ценностей армянского воинства, резко отличаются от известных нам европейских и японских военно-феодальных систем ценностей, представляя собой поистине необычную для древности и средневековья иерархию.
Так:
а) согласно первому требованию, первоочередной и главной принятой на себя обязанностью армянского воина было служение царству и «Миру» Армянскому;
б) согласно четвертому требованию, знатный армянский воин, как бы это ни было удивительным, служение и защиту армянскому народу (включая все его классы и сословия) считал более важным и первоочередным, чем выполнение закрепленных в пунктах с 5-го по 8-й кодекса обязательств перед семьей, родом, боевыми соратниками и даже христианской верой и церковью.
Точнее говоря, семья, род, соратники, церковь — все это входило в понятие армянская нация — народ. Более того, христиане Армении и армянский народ отождествлялись, а церковь воспринималась как армянская национальная структура. Как было сказано, системы ценностей японского самурая и европейского рыцаря подобных приоритетов просто не знали.
Еще одна историческая параллель. В соседней Армении Византии патриотические чувства и само слово «родина», как свидетельствует Шарль Диль в книге «Основные проблемы византийской истории», появились лишь в X веке, между тем армянские источники V века свидетельствуют, что уже в те времена и даже значительно раньше в армянской действительности существовало четкое осознание Армении-Родины.
Чаще всего понятие родины выражалось терминами «Армянский мир», «Армянская страна», «Армянское царство», но нередко, как и в приведенном выше отрывке из Хоренаци, собственно термином «Родина»:
«То был муж трудолюбивый и любящий отечество, готовый скорее умереть за родину, чем видеть чужеродных сынов, попирающих родные пределы, и инородных мужей, властвующих над его кровными сородичами» (1, 13).
В сочинении Павстоса есть и другие места, подтверждающие и дополняющие систему ценностей армянского воинства, однако они, в отличие от отдельной главы, посвященной Мушегу Мамиконяну, более лаконичны, кратки и не систематизированы
