Антония Арслан: «Я никогда не испытывала чувства отчуждённости»

Антония Арслан — итальянская писательница и литературовед армянского происхождения, профессор современной итальянской литературы университета Падуи, автор романа «Усадьба жаворонков», получившего множество премий и экранизированного братьями Тавиани. Роман основан на подлинной истории семьи писательницы, через которую показана трагедия армянского народа, пережившего Геноцид. Об Армении в своей жизни Антония рассказала в эксклюзивном интервью Армянскому музею Москвы.

— Антония, вы всегда ощущали в себе армянскую часть?

Я и мои братья знали о том, что в нас есть армянская кровь, но мы воспитывались в абсолютно итальянской среде. Армян в Италии мало, здесь нет армянских школ и общинной жизни, как, например, в США, где армян больше миллиона. Мы поддерживали связь с другими армянскими семьями, которые жили в Падуе, — их было всего две или три. Общались с отцами-мхитаристами с острова Сан-Ладзаро-дельи-Армени, куда приезжали несколько раз в год. Но это была очень личная часть нашей жизни — моей, моих братьев и отца. В какой-то момент я увидела, что молодые армяне во всём мире попытались вновь заговорить о Геноциде. Они были и среди учащихся университета Падуи, проводили встречи, и моя армянская часть всколыхнулась.

 — Чувствовали ли вы себя другой, живя в Италии?

Во-первых, моя мать — итальянка, хотя она и не была матерью классического итальянского типа, считая, что дети должны быть максимально независимы от родителей. Я себя чувствовала абсолютно на своём месте: росла с итальянскими друзьями, хорошо училась в школе, была активной. Но у меня было ещё кое-что — моя армянская часть. Наши родственники приезжали со всего мира. Дядя с женой приезжал из Алеппо, а вместе с ними — лукум, бастурма и другая еда. Мы всегда знали, когда они приедут, но никогда не знали, когда уедут. (Смеётся). Нам было очень весело вместе. Я никогда не испытывала зависти, ревности или чувства отчуждённости.

— Говорили ли вы по-армянски в семье?

По-армянски мы не говорили — мой отец его не знал, потому что дедушка хотел, чтобы его дети максимально итальянизировались. Он запретил им изучать армянский. С родственниками из Алеппо мы говорили по-французски — моя мама в совершенстве его знала. Я хотела учиться в армянском колледже, хотя мой отец не приветствовал это моё желание, так как придерживался линии деда — мы должны быть итальянцами. Но так как отношения с папой у меня всегда были замечательные, он спросил у отца-мхитариста, могу ли я там учиться. Колледж был только для мальчиков, и тот ответил, что я могу приезжать и заниматься, но ночевать у них мне нельзя. Таким образом я должна была каждое утро ездить из Падуи в Венецию. Поэтому оставив эту идею, я самостоятельно выучила греческий алфавит. И моя голова наполнилась древнегреческой мифологией. Именно поэтому я пошла изучать археологию. Выучила немецкий — чтобы читать Шлимана [Генрих Шлиман — немецкий археолог-самоучка, один из основателей полевой археологии, который открыл древнюю Трою и нашел знаменитый клад Приама. — Прим. ред.] и Виламовица [Ульрих фон Виламовиц-Мёллендорф — крупный немецкий филолог-классик и историк античной культуры — Прим. ред.].

Я была уверена, что из меня получится отличный археолог, но все мы иногда ошибаемся. У меня не было той визуальной памяти, которая нужна для того, чтобы быть археологом. Получив диплом, я всё взвесила и поняла, что это не мой путь. Но Греция осталась в моём сердце. Я сразу же увидела в греках братьев армян по несчастью. Помнишь, что случилось в Смирне? Поэтому сразу после «Усадьбы жаворонков» я написала «Улицу в Смирне». Моя дочь замужем за греком и живёт в Греции — когда я приезжаю к ней, чувствую, насколько мне близок этот народ со всеми его чудачествами. Когда римляне хотели обозвать кого-то жуликом, они говорили «graeca fides» («греческое доверие/вера»). Потому что греки всегда были хитрыми, способными торговцами и судовладельцами. А в Италии хитрыми считаются генуэзцы. Мой папа всегда говорил, что один армянин стоит семи евреев, а один генуэзец — семи армян. (Смеётся).

— Долгое время вы занимались итальянской литературой, переводили французскую поэзию. В какой момент в вашем творчестве появилась тема Армении. Как вы к этому пришли?

Я занималась литературной критикой итальянских авторов и в какой-то момент по чистой случайности (хотя в жизни ничего не бывает просто так) прочитала несколько стихов Даниэла Варужана, переведённых на французский. Они будто заставили звонить колокол внутри меня, и я почувствовала острую необходимость узнать, кем был этот необыкновенный поэт, понять силу его стихов и книги, которая была у него в кармане, когда его убили. Мне открылся целый мир, который был ничем иным как возрождением моей армянской части. Так я начала писать о вещах, связанных с Арменией и Геноцидом, переводить что-то на итальянский, а затем написала роман. Изначально уверенности в том, что стоит писать его, у меня не было. Привычный для меня жанр — это эссе, а его структура очень отличается от структуры романа. Можно сказать, что решающими для меня стали слова моей близкой подруги, всё время благодарю её за это. Она американка, но училась в Италии и в совершенстве говорит по-итальянски. К её приезду из Америки я должна была начать писать — такой наказ она мне дала. (Смеётся). И вот одним майским утром я села за письменный стол и написала первые строчки о своём двоюродном деде Смбате, который стал персонажем моей книги. Все свои умения и способности, весь свой опыт я заставила служить истории, рассказанной в ней.

— Сохранились ли в вашей семье какие-то свидетельства, или эта история переходила из уст в уста?

Дедушка рассказал её только мне. Никогда прежде он не говорил о том, что произошло. В 1915 году он собирался навестить брата, но их встрече не суждено было состояться — брата дедушки обезглавили. В романе «Усадьба жаворонков» одна из старейших в литературе повествовательных фабул, которая использовалась ещё в древнегреческих трагедиях — два брата, которых разлучила судьба. Я не задумывалась об этом в процессе работы над книгой, мне сказали об этом позже, отметив также, что части романа, которые я выделила курсивом, как хор из греческих трагедий, который рассказывает о том, что должно произойти. Вспомни, у Софокла и Еврипида персонажи не знают, что их ждёт, но об этом сообщает хор. Таким образом, сама того не заметив, я перенесла в свой роман структуру древнегреческой трагедии. Герои «Усадьбы жаворонков» — невинные, наивные армяне, мечтатели и фантазёры. Прежние поколения армян были именно такими, они фантазировали и часто верили в свои фантазии.

— Почему дедушка рассказал историю семьи именно вам?

Дедушка спас мне жизнь. Когда мне было 8 лет, я сильно заболела и находилась буквально при смерти. Помочь мне могли только уколы пенициллина, антибиотики в те годы не были распространены, как сейчас. Мой дедушка, выдающийся врач, сказал: «Я должен сделать тебе 36 уколов, но это больно, поэтому я дам тебе по 50 лир за каждый». А я ответила, что хочу получать по 100 лир. Он смеялся до смерти, потому что в нашей семье был патриархат — никто и никогда ему не перечил. Дедушка сел ко мне на кровать и спросил: «Если я не дам тебе сумму, которую ты просишь, ты готова умереть?». Я сказала, что получу по 100 лир за укол или умру. Так мы сошлись на 75 лирах. (Смеётся). И пока я выздоравливала, он рассказал мне историю, которая легла в основу моей будущей книги. Может быть, дедушка чувствовал, что должен рассказать её, потому что шесть месяцев спустя он умер.

— Ваш роман получил широкую известность во всём мире. Изменилось ли что-то за последние годы в плане осведомлённости итальянцев о Геноциде армян?

Роман, действительно, имел успех и практически в одночасье изменил ситуацию. До этого тема Геноцида была поднята в фильме «Майрик», но он никогда не выходил в кинопрокат в Италии и не показывался в прайм-тайм по телевидению. Так что я была практически первой, кто заговорил об этом на итальянском. Важно, что я сделала это в правильный момент и именно через книгу. Запустилась цепная реакция. За первые два месяца роман «Усадьба жаворонков» был издан семь раз и 38 раз в общей сложности издавался в Италии. Это означает, что итальянская публика отреагировала прекрасно. Эта книга была переведена на 23 языка и получила множество премий.

— Расскажите о сотрудничестве с братьями Тавиани. Вы сразу согласились экранизировать «Усадьбу жаворонков»?

Братья Тавиани влюбились в этот роман и искали меня, чтобы обсудить возможность снять по нему фильм. Первый телефонный разговор с ними был невероятным! Они были очень взволнованы и просили меня больше никому не отдавать свой роман, только им. «Мы были настоящими невеждами, — говорили они, — а ведь это первый геноцид ХХ века, и мы должны рассказать о нём». Я согласилась, но при условии, что сценарий они напишут сами. Это не моя работа, и ею должны заниматься профессионалы.