Столица – это лицо государства. Как правило, политическое устройство государства находит отражение в ее градостроительном устройстве. А изменение государственного устройства страны может сильно изменить облик столицы.*
Сто лет назад Армения вновь, спустя несколько веков, обрела государственность. Столицей, двенадцатой за всю многовековую историю страны, стал город Ереван. За прошедшие сто лет государственное устройство Армении изменялось трижды, и всякий раз это принципиальным образом выражалось в градостроительстве столицы.
Главная площадь Еревана в 1916 году
В 1918 году, к моменту объявления Ереванa стольным градом, это был город с 30-тысячным населением и почти трехтысячелетней историей (правда, в это время его древнейшие археологические слои в основном находились в толще земли — их раскопки будут осуществлены в следующие десятилетия). Предыдущие 90 лет Ереван был губернским центром далекой провинции в составе Российской империи. Еще несколько веков до того город попеременно входил в состав соседних мусульманских государств. В ранние средние века это был провинциальный армянский город — один из многих на Шелковом пути. Эти три исторических, наложившихся как бы друг на друга слоя и составляли градостроительную ткань Еревана в 1918 году. Позже, в середине ХХ столетия в северной части уже разросшегося города будет раскопан античный слой. А в восточной — целиком городское образование времени государства Урарту — город Эребуни, основанный в 782 году до н.э. Это время станет точкой отсчета истории Еревана. Таким образом, Еревану ровно 2800 лет. Но столицей он является всего 100 лет.
Если соглашаться с тезисом нынешнего президента Армении Армена Саркисяна — а не соглашаться у нас нет оснований — мы находимся во времени существования Четвертой Республики Армении. Три предыдущие Республики имели свое политическое летоисчисление.
Улица Астафьевская (совр. Абовяна) в начале XX века
Первая Республика — независимое государство Республика Армения, начало отсчета своей истории берёт со дня провозглашения 28 мая 1918 года. Просуществовала она до 29 ноября 1920 года. Этот день считается началом истории Второй Республики — Армянской ССР в составе коммунистической империи, СССР. 21 сентября 1991 года была провозглашена Третья Республика — вновь независимое государство Республика Армения. Что касается Четвёртой Республики, то факт её возникновения следует соотносить не только с изменением конституции — страна из президентской превратилась в парламентскую (это произошло в результате проведенного в конце 2015 года референдума), но и с происшедшими революционными преобразованиями в обществе, приходу к власти оппозиционного лидера Никола Пашиняна и объявления им начала коренных перемен в развитии страны. Фактическое начало исторического летоисчисления Четвёртой Республики — 23 апреля 2018 года.
Все указанные исторические события привели к глубоким и принципиальным изменениям в градостроительстве столицы. При этом летоисчисление градостроительных изменений, непосредственно связанных с политическими и являвшихся их следствием, далеко не всегда в точности совпадает с летоисчислением последних.
Градостроительного процесса в период Первой Республики по сути не было — короткие два с половиной года ее существования были годами войн по защите страны и временем создания государственных институций. Если не иметь в виду важнейший исторический факт, а именно: приглашение в 1919 году из Петрограда в Ереван академика архитектуры Александра Таманяна.
Кто именно пригласил Таманяна, когда и как он принял это приглашение, когда, в какой день он впервые оказался на своей исторической родине — все эти вопросы, как ни странно, пока не получили своих документальных подтверждений.
Существуют ли вообще документы, дающие ответы на эти вопросы, мне неизвестно. За 15 лет существования музея Таманяна они не были обнаружены. И сегодня, после закрытия музея, нам в меньшей степени можно надеяться на их скорое обнаружение.
Наиболее аргументированным следует считать то, что Таманян находился в Армении уже с начала 1919 года, а, следовательно, скорее всего приглашение он получил от первого председателя правительства Первой Республики О. Качазнуни, архитектора по образованию, хорошо знавшего Таманяна по Петербургу.
Подлинно известно и подтверждено документально (С. Врацян) — главной задачей, поставленной перед Таманяном, было составление генерального плана столицы суверенной Армении — Еревана.
Этот факт и следует принимать за начало отсчета градостроительного летоисчисления Первой Республики. Что касается завершающего рубежа, он оказался далеко за пределами её исторических временных границ.
Генплан Еревана, составленный академиком Таманяном, был утверждён 3 апреля 1924 года Совнаркомом Советской Армении, т.е. уже правительством Второй Республики. Реализация генплана с очень большими трансформациями продолжалась на протяжении всего ХХ столетия и даже в начале нынешнего.
Таманян представил завершенный проект генплана после возвращения из двухлетней эмиграции в иранский Тавриз (совр. Тебриз), приняв приглашения уже руководителей большевистской Армении А. Мясникяна и С. Лукашина — людей, хорошо ему знакомых ещё по Петербургу.
Советская власть приписывала себе не только реализацию генплана (что исторически верно), но и его создание, делая это без должного объективного анализа. Таманян составил свой план на основе принципов национальной государственности, не имеющих какого-либо отношения к коммунистической идеологии. Генплан архитектора был основан на национальных идеях, но никак не коммунистических. Он построен на отображении двух главных смыслов: суверенной государственности и национальной идентичности культуры. План имеет две главные площади и два главных здания: Дом правительства и театр (Народный дом, сегодня — здание оперы).
Советские исследователи любили повторять, что Таманян использовал популярные в тот период принципы говардовского города-сада. Но это не более чем условное сравнение и оснований для него не много. Таманян создавал свой идеальный город, приоритетом которого была не абстрактная схематичность, но глубокая связь с национальным ландшафтом и национальной культурой.
План очерчен кругом, и этим он отражает идею идеального города. Строгую планировку и четкую геометрию фигур внутри круга также можно отнести к принципам идеального города. Однако главное в композиции генплана — это его связь с национальным ландшафтом. Город прижат к окаймляющим Араратскую долину холмам и своей перспективой раскрыт на Арарат. Одна из самых больших вертикалей на планете (более 4300 м), которую может охватить человеческий взгляд, своеобразный эстетический магнит — двуглавый библейский Арарат — символ тысячелетиями живущих вокруг него армян. Для рассеянных по миру в результате геноцида людей притяжение Арарата, движение к Арарату (П. Севак) превратилось в национальную идею.
Более поздний генплан Еревана, созданный в 1932 году
Таманян композицию генплана раскрыл на Арарат, соединив возвышающиеся над всей застройкой доминанты театра и дома правительства диагональю и направил эту ось на Арарат, сообщив городу подлинно столичный масштаб. Арарат стал третьим и главным элементом генплана, а непосредственно генплан стал национальным genius loci, духом места. (В годы сталинизма эта идея будет обозначена как националистическая, со всеми вытекающими последствиями).
Реализация генплана предусматривала практически полное разрушение старой застройки города, и этот факт позволяет ставить Ереван в ряд первых в ХХ столетии вновь строящихся столиц.
Реализация генплана в ранний советский период не встречала противостояния со стороны властей, укладываясь в их идеализированные коммунистические представления о городе. Генплан подвергался профессиональной критике в конце 1920-х годов со стороны «пролетарских архитекторов». Однако альтернативного решения для развития столицы авангардистами предложено не было.
Генплан реализовывался практически в полном соответствии с сформированными в период Первой Республики национальными и политическими идеями Таманяна вплоть до его смерти в феврале 1936 года. 1936 и 1937 годы стали решающими в принципиальном изменении смыслов генплана. В июле 1936 года, согласно существующему мнению (Г. Мирзоян), в кабинете Берия в Тбилиси был убит Первый секретарь ЦК Армении Агаси Ханджян (официальная версия — самоубийство). После чего по уже накатанному «кировскому» сценарию в Армении начался Большой террор. В числе многих деятелей культуры были репрессированы и архитекторы — главный архитектор Еревана Н. Буниатян и ведущие авангардисты Г. Кочар и М. Мазманян. В начале террора погибли государственные деятели, активно поддерживающие градостроительные идеи Таманяна, — Арамаис Ерзнкян и Саак Тер-Габриелян.
В сентябре 1937 года пленум ЦК единодушно избрал нового секретаря, нового главу Армянской ССР Григория Арутюнова, который до того никогда не был в Армении, более того, он не присутствовал и на самом пленуме, и избран был заочно людьми, которые его не знали.
Григорий Арутюнов (в Армении — Арутюнян) был интеллигентным человеком, обладал хорошим эстетическим вкусом и явно выраженными градостроительными пристрастиями. В последнем можно обнаружить параллель с глубоко им почитаемым патроном Иосифом Сталиным. Симпатия была, видимо, взаимной, возможно, в том числе и благодаря пристрастию к процессу градоустройства.
За 26 лет руководства Арменией Арутюновым было построено множество зданий, в том числе целый ряд выдающихся по своим архитектурным качествам. Но при этом был принципиально изменён генеральный план Еревана. Все национальные идеи таманяновского плана были признаны националистическими и переформатированы в тоталитарные. «Арутюнян в ряде вопросов не соглашался с генеральным планом города по Таманяну. Особенно в первый период деятельности он крайне отрицательно относился к …плану…». (М. Григорян).
Можно сказать, что именно с началом деятельности Арутюнова началось градостроительное летоисчисление Второй Республики.
Здание кинотеатра «Москва» в Ереване (1936)
В первую очередь изменения были внесены в композицию главной площади столицы (она носила имя Ленина). Ее асимметричная композиция с доминирующим объемом Дома правительства была «выправлена», приведена к симметрии: напротив таманяновского здания появилось похожее по силуэту административное здание, вследствие чего главной на площади стала поперечная ось, сориентированная на памятник Ленину. Диагональ, раскрывающая перспективу на Арарат, была перекрыта аркой (впоследствии за ней будут построены многоэтажные здания), выключив гору из композиции площади. Соответственно, с генплана исчезла соединяющая две главные площади ось Северного проспекта.
В столице был спроектирован новый центр власти с главным зданием ЦК партии (арх. М. Григорян). Это классическое по формам здание было поставлено на выгодном для обозрения месте на одном из холмов на отходящем от внешнего кольца генплана северо-западном луче (проспект Маршала Баграмяна). Однако здание было спроектировано без учёта раскрывающейся перспективы на город и Арарат и было повёрнуто к ним задним фасадом.
Роль главной улицы города была отдана парадно застроенному проспекту, названному именем Сталина. Застройка проспекта рассекла свободные пространства таманяновского плана в парке оперного театра и Кольцевого бульвара. Перспектива проспекта в северном направлении завершилась поставленным на высоком плато монументом с фигурой Сталина (самый высокий памятник Сталину, ск. С. Меркуров, арх. Р. Исраелян).
Памятник И.В. Сталину. На его месте сейчас находится «Мать Армения»
Таким образом, вся композиция генплана Еревана была переориентирована с южного направления на Арарат на северное, где доминантой был монумент Сталина (фигура демонтирована в 1962 году).
Арарат был выключен из генплана настолько, что уже в период «оттепели» Рафаел Исраелян отмечает, что в городе нет ни одной точки, откуда открывается панорама на гору.
В градостроительных решениях сохраняется концепция идеального города — строгая, периметральная застройка со зданиями, возводимыми «под один карниз», с фасадами, отделанными красивым природным камнем, богато декорированными резьбой.
Однако, в кажущемся разнообразии декоративных элементов скрывается единообразие. Масштабность города уменьшается, в первую очередь с изменением композиции главной площади. М. Григорян в своих воспоминаниях отмечает, что Арутюнов отменил строительство башни (барабана) Дома правительства и что «голоса некоторых товарищей в пользу строительства башни оказались безрезультатными». Лишь здание оперы сохранило мощный таманяновский столичный масштаб, но оно и Театральная площадь перед ним были окружены высокой чугунной решеткой, отгораживающей от остального городского пространства.
Открытые, перетекающие одно в другое пространства классицистического таманяновского плана дробятся, перспективы улиц замыкаются строениями (здание Матенадарана (арх. М. Григорян), музей Туманяна (арх. Г. Агабабян), Дом композиторов (арх. А. Казарян).
Ереван утрачивает идею общенациональной столицы с большим масштабом градостроительных ансамблей, раскрытых в величественном ландшафте, и превращается в провинциальную столицу самой маленькой советской республики в гигантской сталинской империи, отделенной «железным занавесом» от остального мира.
Национальный театр оперы и балета
«Оттепель» вновь поворачивает колесо застройки Еревана, возвращая генплану его национальные идеи. В 1960-е годы, в короткий и противоречивый период некоторых демократических послаблений для советского общества, открытых возможностей для подъема национального самосознания, началась модернизация центра Еревана.
Исраелян все еще в традиционных формах строит Арку Чаренца, или, как ещё её называют, Арку Арарата (1957 год), откуда открывается дивная панорама на гору и национальный ландшафт. В 1959-м устанавливается памятник герою эпоса Давиду Сасунци, гипсовая модель которого была готова еще в конце 1930-х годов, но не была переведена в материал (скульптор Е. Кочар, архитектор М. Мазманян). Наконец, в 1961-ом, к приезду в Армению Н. Хрущева, вдоль шоссе Ереван-Севан из железобетона строится большая инсталляция «Чайка» (арх. О. Акопян). Именно это сооружение, символизирующее свободный полет, становится отправной точкой для изменения как этического, так и эстетического нарратива армянской архитектуры во второй период модернизма.
В градостроительстве начинает реализовываться концепция свободных пространств — убираются окружающие парки чугунные решетки, создается охватывающая весь центр рекреационная зона. Она включает все открытые пространства таманяновского плана, которые оставались незастроенными в период сталинизма: территорию вокруг здания оперы, где создается искусственный водоем (арх. Геворг Мушегян), улицу Абовяна, которой возвращается значение главной улицы города и на части которой расширяется пешеходная зона (арх. Ф. Дарбинян и др.), в южной части плана реконструируются бульвар Шаумяна и парк, окружающий драматический театр (арх. Л. Садоян).
Раскрываются пространства Кольцевого бульвара (арх-ры Ф. Дарбинян, С. Кюркчян и др.) и Главного проспекта (частично, арх. А. Зарян). На главной площади, в наибольшей степени подвергнутой тоталитарной перестройке, устраивается цветомузыкальный фонтан, благодаря чему площадь, пустующая и мрачнеющая в вечерние часы, превращается в пространство, залитое ярким цветом и музыкой, активно используемое горожанами.
Фонтан на центральной площади Еревана (фото 1980-х годов)
Реконструкция центра представляла собой глобальный градостроительный проект, реализуемый в контексте 2750-летия Еревана, отмеченного осенью 1968 года. Праздник был широко отмечен не только горожанами, но и многочисленными гостями из армянских диаспор многих стран и стал своеобразной кульминацией того подъема национального самосознания, который начался с наступлением «оттепели». Еревану было возвращено genius loci — дух места как столицы всего армянства. Благодаря «поднятию железного занавеса» Ереван посещают видные деятели культуры западного мира — Джон Стейнбек, Жан-Поль Сартр, Рокуэлл Кент, Бенджамин Бриттен.
В этом общем контексте совершенно очевидным становится обращение к «идее Арарата» — задача включения в градостроительную ткань города национального символа горы Арарат.
Арарат включается в пространственную композицию мемориала жертв геноцида 1915 года (1965-1967 годы, архитекторы А. Тарханян, С. Калашян), на плато на таманяновской оси север-юг строится мемориал со смотровой террасой, откуда открывалась панорама на город и вершины Арарата (памятник 50-летия революции 1917 года, архитекторы Дж. Торосян, С. Гурзадян). Позже реализуется эспланада Каскада (арх-ры Дж. Торосян, С. Гурзадян, А. Мхитарян), идея которой также восходит к таманяновскому плану.
Однако обращение к таманяновским идеям национального плана не получает глубокого развития, не подкрепляется серьёзными теоретическими дискурсами, раскрывающими взаимосвязи развития градостроительства и устройства государства.
Мемориал жертв Геноцида армян (фото 1985)
В новый генеральный план города, нарративом которого становится организация свободных пространств, «возвращается» идея Северного проспекта, но уже не в виде классицистической таманяновской улицы, а как модернистская система взаимоперетекающих открытых пространств-площадей. Их роль сводится к чисто функциональному соединению двух центральных площадей, в проекте отсутствует «идея Арарата» — раскрытия перспективы на Арарат с главной площади города. Не ставится и вопрос восстановления доминанты Дома правительства — наоборот, в этот период советского государства вновь усиливается роль партии, и приоритет здания ЦК в иерархии городских строений не подлежит обсуждению.
Возможно, главным градостроительным противоречием модернизма 1960-х становится урбанистический дискурс, который возникает между существующей равновысокой одномасштабной средой «идеального города» и новыми пространствами, между горизонталью и вертикалью. Расширяя пространства города, в первую очередь между двумя главными площадями, в его застройку вносится новое понятие вертикали: большие горизонтали пространств завершаются большими вертикалями зданий. Этот концепт не реализуется в полной мере, но практически все, что реализуется, оказывается диссонансом для существующей застройки. В условиях централизованной власти и высокого профессионализма архитекторов процесс удаётся сдерживать — в центре Еревана вводится мораторий на большое строительство (1970-е годы), но позже, в период Третьей Республики, когда оба указанных фактора не будут действовать, новые «большие здания» окажут на среду центра столицы буквально разрушительное воздействие.
Визит Л.И. Брежнева в Армянскую ССР
Первые «заморозки» брежневской эпохи вновь возвращают градостроительство столицы к канонам тоталитарной застройки. На главной площади реализуется давний проект создания доминанты на поперечной оси и утверждения строго симметричной тоталитарной композиции.
Сохранилась фотография, на которой руководитель ЦК Армении А. Кочинян демонстрирует Брежневу, посетившему в ноябре 1970 года Советскую Армению в связи с её 50-летием, макет застройки площади с её новым главным зданием (музейный комплекс, арх-ры М. Григорян, Э. Сарапян, А. Казарян). Композиция площади начинает напоминать композицию знаменитой площади перед собором св. Петра в Ватикане.
Тоталитарные формы плана вновь возвращают к жизни замкнутые перспективы, строгие осевые композиции, симметрию. Появляющиеся новые доминанты, как и в период правления Арутюнова, выстраиваются строго по осям улиц, замыкая их перспективы, — здание почтамта на оси Главного проспекта (арх. Э. Сарапян) и дома политпросвещения на оси улицы Прошяна (арх-ры М. Григорян, Г. Аракелян). В то же время симметричные осевые композиции как важный нарратив идеологии противоречат градостроительной логике и развитию пространственной композиции — сходящиеся к центральной оси арки третьего дома правительства (арх-ры Т. Геворгян и В. Гусян, 1980 год) и ритм фасада здания городского партийного комитета (арх. М. Григорян) как некие стоп-кадры выпадают из общего линейного ритма двух центральных проспектов города.
Всего за полстолетия Ереван совершает стремительный переход через несколько исторических рубежей. Идея устроить на месте небольшого города доиндустриального времени столичный идеальный город прошла реализацию через период сталинской индустриализации к постиндустриальному городу второй половины ХХ столетия. Процесс этот сопровождался колоссальным притоком населения в столицу в том числе и путём стягивания жителей из провинции.
Начиная с середины 1950-х и до конца 1970-х годов население Еревана удвоилось, достигнув миллиона жителей. Окончательно расставшись с идеей идеального города, Ереван как стремительно развивающийся мегаполис в своем градостроительном развитии с новым размахом реализует концепцию общенациональной столицы. Десятилетие с середины 70-х до середины 80-х — время «больших проектов Демирчяна», последнего советского руководителя Армении. Реализуются колоссальные по масштабам, по градостроительным и архитектурным параметрам соответствующие мировым критериям многофункциональные общественные комплексы (дом молодёжи, аэропорт, спортивно-концертный комплекс, — арх-ры А. Тарханян, С. Хачикян, Г. Погосян, Г. Мушегян, Л. Черкезян и др.).
Фрагмент Кольцевого бульвара
В два последних десятилетия советского периода (1970-80-е годы) происходит развитие столицы по двум планировочным концепциям — национальной и тоталитарной, отражая нарождающиеся противоречивые постмодернистские тенденции в развитии общества. Красную линию градостроительного процесса Второй Республики обозначило разрушительное Спитакское землетрясение 7 декабря 1988 года, фактически обозначив конец градостроительного летоисчисления — за три года до политического.
Началом конца политического устройства Второй Республики стал новый подъем национального движения за право самоопределения Нагорного Карабаха, начавшегося в феврале 1988 года. Демократические выступления происходили на площади перед зданием оперы, заполнив массой людей одно из центральных свободных пространств таманяновского национального плана города (площадь получит официальное название «Площадь Свободы»).
В Третьей Республике, которая, подобно Первой Республике, с начала своего образования была втянута в войну, активная градостроительная деятельность началась спустя целое десятилетие. Между тем, период 1990-х годов сформировал смысловой код градостроительства, нарративом которого стало разрушение конструкций прежнего коммунистического общества. Трагическая картина руинированного в результате землетрясения ландшафта северной части страны отрефлексировалась в блокадных реалиях столичного мегаполиса. В отсутствие топлива и электрической энергии миллионная столица в суровую зиму 1992-1993 годов оказалась лишённой тепла и транспорта. Тотальная вырубка деревьев с целью выживания оголила природный ландшафт, знойным летом лишив город зелени и прохлады. Разрушению подверглись и архитектурные символы «ненавистного прошлого». Демонтировав символ тоталитаризма — памятник «вождю пролетариата» Ленину, власть и общество не смогли прийти к единому мнению относительно установки на оголенном пьедестале нового символа, соответствующего центральному месту на главной столичной площади. Под конец был демонтирован и пьедестал с вполне пригодной и для новой политической эпохи трибуной — в последующем, при каждом необходимом случае, приходилось собирать трибуну из временных конструкций.
Власть предпринимала неоднократные попытки заполнить опустевшее место памятника на главной площади Республики, организуя архитектурные конкурсы. Однако их откровенно бездарные результаты спровоцировали общий кризис профессии. Никогда за все прошедшее столетие градостроительство, архитектура, пластические искусства Армении не находились на столь низком идейном и художественном уровне. Сложившаяся ситуация противоречила логике политического развития — всегда связанный с завоеваниями свобод национальный подъем развития армянского общества сопровождался взлетом в духовной жизни, подъёмом национальной культуры, как было и в далёком прошлом, и в ХХ столетии — в 1920-е и в начале 1930-х годов, в 1960-е и в начале 1970-х годов.
Принципиальное изменение в градостроительном развитии столицы будет связано с новым раскладом политических сил, образовавшимся на рубеже столетий. Падение уровня развития градостроительства во многом было предопределено и сменой поколений, когда на смену мастерам армянского модернизма пришло поколение неподготовленных, лишенных креативности архитекторов.
Тем не менее, именно с их деятельностью связано начало новой масштабной перестройки столицы. Новое поколение градостроителей вооружилось мифическим лозунгом продолжателей автора генплана академика Таманяна, что, возможно, могло показаться логичным с точки зрения заявленного политического устройства Третьей Республики как наследницы идей Первой Республики, но не было подкреплено ни пониманием подлинных смыслов градостроительного концепта Таманяна, ни, конечно же, достойным имени мастера профессиональным умением.
Очевидным воплощением этого несоответствия стало проектирование важнейшего узла таманяновского генплана — Северного проспекта (арх. Н. Саргсян и др.), без учета как заложенных в нём идей, так и существующих градостроительных реалий. Северный проспект нарушил объёмно-пространственный баланс застройки центра, превратился в своеобразный генератор градостроительных ошибок.
Серьезным фактором, нарушившим исторический дискурс развития армянской архитектуры, стало обращение к формам сталинской архитектуры. Основывалось это на опять же ложном тезисе, считающем архитектуру Таманяна принадлежностью сталинской идеологии. И предопределено это было не только незнанием фактов истории, но также мифическим желанием общества, фактически находящегося в состоянии войны, испытавшем разрушения, принесённые землетрясением, увидеть в формах сталинской архитектуры знаки устойчивости. Соответственно, начавшееся разрушение архитектуры модернизма обосновывалось ее неустойчивостью (большая часть разрушенных землетрясением сооружений относилась к периоду позднего модернизма). Однако, очевидно и неприятие форм архитектуры модернизма, выражающих идеи свободы как не соответствующих фактически осуществляемой идеологии времени Третьей Республики. Последнее, пожалуй, является совершенным парадоксом общества, завоевавшего свободу, но повернувшегося к формам, выражающим идеологию несвободы. Предопределено это было резким поворотом в стране в конце столетия к авторитарно-олигархической форме правления, сопровождавшейся настойчивым самовыражением в градостроительных моделях.
Северный проспект (вид в сторону Оперы)
Третья Республика сохранила и усилила тоталитарный центр власти на генплане, разместив визави парламенту в бывшем здании Верховного Совета президентскую власть — главный институт власти Третьей Республики. Политическое устройство страны стремительно приобретало формы советского периода, когда высший руководитель опирается на тотально доминирующие на политическом поле партию и парламент. Стремление принизить роль правительства в ещё большей мере, чем в период Второй Республики, нашло отражение в градостроительстве. Национальный центр власти — площадь — ослабевает в результате нарастающей бессистемной, немасштабной застройки вокруг площади, окончательно нивелирующей её градостроительную, общественную и национальную роль. По отношению к Дому правительства Таманяна были предприняты попытки надстройки чужеродными объемами. Ещё одним действием, девальвирующим и таманяновский шедевр, и ансамбль площади, становится строительство на соседней площади Шаумяна в визуальной доступности нового правительственного здания (арх. Н. Саргсян на месте разрушенного постконструктивистского здания Буниатяна). Эта постройка, невзирая на ее беспомощную композиционную структуру, была задумана как еще один противовес ансамблю главной площади. Башня, отсканированная с двух башен главной площади, нарушила городскую симметрию. Яркий цвет почти белого камня (здание Буниатяна было построено из серого базальта) звучит необоснованной политической и градостроительной претензией.
Здание МИД Армении на площади Шаумяна
Тот же политический и градостроительный дискурс разворачивается вокруг второй таманяновской площади — Площади Свободы, которая окружается кольцом частных владений. Пространство свободы, символически отвоеванное народом у репрессивного советского режима, превращается в буржуазное, делится на мелкие частные владения. Сама доминанта здания Оперы также нивелируется бессистемными вертикалями. Доминанта Оперы, соответственно, и ось на Арарат растворяются в хаотичной застройке, охватившей всё пространство таманяновского генплана. Строительство многоэтажного здания нарушает и визуальную целостность мемориала жертв геноцида с ландшафтом долины и горы Арарат.
В градостроительстве столицы доминируют обратные процессы, создаются псевдоценности.
Декларированные независимость, демократические свободы, национальное развитие не воплощаются в новый модернизм, обретают ретроградские формы сталинского времени. Новый облик столицы обозначает движение государства не вперёд к современному развитию, но назад, к мифическим штампам недавнего прошлого, одновременно придавая городу провинциальность. Уничтожается экология города, исторические памятники, рушится ансамблевость таманяновской застройки, рушатся здания самого Таманяна, взрывается постройка его времени (типография).
При этом создаётся неумелая псевдоархитектура как продолжение таманяновской, конструируется муляж псевдоисторических зданий (проект «Старый Ереван», арх. Л. Варданян).
Градостроительное развитие города фактически ограничивается границами таманяновского генплана, который, бессистемно уплотнившись, окончательно теряет своё качество идеального города.
Пространство столицы, подобно шагреневой коже, сжимается, концентрируя в центре основные материальные ценности и стягивающееся к ним население, оголяя и оставляя в запустении периферию города. В свою очередь внутрь города стягивается и население из периферии страны, превращая столицу в город-государство. Политика концентрации населения в столице и разряжения остальных территорий страны делают государство слабым.
Практически на протяжении всего периода существования Третьей Республики проводимая порочная непрофессиональная градостроительная деятельность подвергалась критике, которая обрела своеобразную форму диссидентского движения внутри профессии. Но призывы к демократизации форм против их сталинизации, модернизации решений против ретроградства и стилизаторства, открытости миру против национального ханжества, призывы к прекращению уничтожения памятников, разрушению сложившегося градостроительного облика Еревана, экологическим и ландшафтным нарушениям полностью игнорировались. И это также явилось одной из первостепенных причин массового возмущения людей действиями властей, приведших к политическому кризису существующей государственной системы Третьей Республики.
Сегодняшняя Четвертая Республика — результат народной революции апреля 2018 года. Её успех имел и градостроительный нюанс. Воображаемый «османовский» размах градостроительной трансформации столицы Третьей Республики (как известно префект Парижа Осман в середине XIX века коренным образом реконструировал центр, разрушив его средневековые кварталы и создав широкие бульвары, на которых стало невозможно строить баррикады) приобрел обратный смысл: сомкнутые, чрезвычайно зауженные пространства центра города облегчили задачу протестующих их перекрывать, что в конечном счёте привело к ситуации, когда столица из-под контроля власти перешла под контроль народа.
Очевидно, что за прошедшие четыре месяца градостроительных трансформаций практически не произошло и не могло произойти. Нет пока и деклараций относительно того, какими будут действия новой власти по отношению к столице, в которой произошёл выбор новой власти (Совета старейшин и мэра города). Однако некоторые символические пунктиры на городском пространстве обозначились.
Начальный период функционирования Четвертой Республики был отмечен двумя сюжетами, связанными с установкой памятников, решения относительно которых были приняты предыдущей властью. Оба сюжета пространственно непосредственно связаны с главной площадью. В связи со столетием Первой Республики был установлен памятник одному из её руководителей Араму Манукяну. Памятник встроен в ансамбль станции метро (арх-ры Дж. Торосян и М. Минасян). С застройкой площади памятник композиционно не связан, однако находится в непосредственной близости от её северо-восточной части и хорошо просматривается со стороны площади. Министерство культуры и комитет по градостроительству Четвёртой Республики выступили против установки памятника, имея в виду его неудовлетворительный художественный уровень и расположение, нарушающее целостность композиции станции метро. Однако памятник всё же был открыт в торжественной обстановке.
Памятник Араму Манукяну
Второй сюжет был связан с установкой двух памятников непосредственно на Площади Республики. Для их установки еще в период Второй Республики под арками Дома культуры были выстроены два пьедестала (возможно, здесь предполагалось установить памятники партийным деятелям). Сейчас же на существующих пьедесталах предлагалось установить памятники историческим фигурам раннего христианства — Григору Просветителю и Трдату. Однако против установки памятников выступил внук одного из авторов застройки площади архитектора Марка Григоряна журналист и общественный деятель Марк Григорян-младший. Министерство культуры поддержало его, и в этом случае установка памятников — наследия Третьей Республики — не состоялась.
Идея установки двух симметричных памятников на главной площади столицы в ещё большей степени подчеркнула бы ту жесткую композиционную схему, которая была выстроена в годы сталинского тоталитаризма, и которая, конечно, была в общей логике развития идеологии Третьей Республики. Означает ли отказ от идеи установки памятников, что Четвертая Республика отказывается в своей идеологии от тоталитарных форм и переходит к демократическим формам? Именно это нам предстоит узнать в ближайшее время.
И если да, то будут ли поставлены вопросы демонтажа каких-то построек или их частей, цинично отражающих антинародный, антинациональный характер идеологии Третьей Республики? Речь в первую очередь идет о сооружениях, нарушающих целостную ансамблевую застройку главной площади и пространства вокруг здания Оперы — двух главных доминант национального плана Таманяна; но также о тех бессистемных постройках, которые заняли свободные пространства Кольцевого бульвара.
Будет ли введен запрет на крупное и, главное, высотное строительство в центре, разрушившее его масштаб, создавшее экологически и функционально некомфортную среду? Будет ли создан единый план развития города, регулирующий его застройку в различных частях — от центра до периферии?
Наконец, будет ли при разработке такого плана в его основу положена концепция таманяновского генплана Еревана как общенациональной столицы?
Карен Бальян,
