Марк Григорян
Эдвард Мирзоян был одним из крупнейших армянских композиторов своего времени, одним из «армянской могучей кучки» которым покровительствовали Арам Хачатурян и Дмитрий Шостакович. Этими композиторами были Александр Арутюнян, Арно Бабаджанян, Эдвард Мирзоян, Лазарь Сарьян и Адам Худоян.
Мирзоян был профессором Ереванской консерватории, некоторое время председателем Союза композиторов Армении, и так далее.
Мы с Эдвардом Михайловичем общались часто — он дружил с моим отцом, постепенно, я стал ходить к нему и помимо отца.
Как-то раз я побывал у него с Алексеем Симоновым. Приехав в Ереван, Симонов сказал: «Хочу повидаться с Мирзояном. Когда-то, давным-давно, я снял о нем документальный фильм».
Я договорился о встрече, и мы отправились к Эдварду Михайловичу домой. По дороге Симонов рассказывал мне, как в советское время ему дали в Москве задание снять фильм про председателя Союза композиторов Армении, лауреата и орденоносца композитора Мирзояна. Симонов приехал в Ереван, встретился с Мирзояном и спросил: «какой фильм мне про вас делать — генеральский, офицерский, или сержантский»?
«Сделайте солдатский», — попросил Мирзоян.
* * *
В честь 80-летия Мирзояна Симфонический оркестр Армении дал концерт, состоявший из его произведений.
Играли известные вещи: Симфонию для струнных и литавр, Perpetuum Mobile, что-то еще… А в конце сыграли произведение, кажется, 40-х годов, ноты которого считались утерянными, а потом нашлись, кажется, в библиотеке Консерватории. Или, может, в министерстве культуры. Кажется, Мирзоян написал это произведение к декаде армянской культуры в Москве.
Словом, сыграли нам совершенно соцреалистическую вещь. Глубоко соцреалистическую. Но в контексте юбилейного концерта ее можно было простить.
Мы вышли с этого концерта вместе с Тиграном Мансуряном. А надо сказать, что в советское время Мансурян как яркий представитель музыкального инакомыслия не очень жаловал Мирзояна. Скажем прямо, это было взаимно: председатель Союза композиторов не мог с любовью относиться к проявлениям «слишком большой свободы» молодого композитора.
Но странным образом, оказался свидетелем того, как этот юбилейный концерт с исполнением в конце соцреалистического произведения примирил Мансуряна с Мирзояном. Мы шли по улице, и Мансурян долго говорил о Мирзояне. Мне запомнилось, что он сравнивал патриарха армянской музыки с ангелом.
«Время прошло. Уже нет тех проблем, которые когда-то были. Мы сейчас на другом уровне — и в смысле понимания музыки, и в смысле отношения к жизни, — говорил Мансурян. — А Мирзоян сегодня был, как ангел. Он уже на небесах. Он небесный человек, и музыка у него небесная — чистая, журчащая, красивая, ангельская!»
Мы гуляли по городу, говорили о Мирзояне, потом разговор перешел на Спендиарова, потом на Комитаса… Беседуя, мы заходили то в один кабачок, то в другой, и всюду хотели выпить чаю, но почему-то заказывали водку. Я знал, что Тиграну, страдающему от язвы желудка, пить нельзя, но почему-то мы пили водку и говорили об изменившихся временах, о свободе и творчестве, то и дело возвращаясь к концерту в честь Мирзояна».
… Последующие две недели я старался не попадаться на глаза жене Мансуряна, потому что боялся, что она меня убьет «за распитие спиртных напитков» с ее мужем-язвенником.
Ничего, пронесло.
Спустя несколько лет, уже в Лондоне, я услышал его «Альбом для внучки». Меня поразил «Грустный вальс». Я достал откуда-то ноты, упросил сына разучить эту вещь и слушал ее — невыносимо щемящую, красивую, осеннюю, грустную и… ереванскую. Я грустно слушал сына, игравшего «Грустный вальс» и вспоминал вечер после концерта и сравнение с ангелом — чистым и свободным.
Теперь же он стал настоящим ангелом. А мне грустно…
Я не нашел в интернете отдельного исполнения «вальса». Поэтому ставлю весь «Альбом». Но прошу вас, слушайте, начиная с девятой минуты — 9:00. Это как раз начало «Грустного вальса».
А это — одна из самых известных его вещей — Perpetuum Mobile
