Наш собеседник – депутат от фракции Мой шаг, член комиссии по государственно-правовым вопросам Сурен Григорян.
Во фракции Мой шаг мнения по поводу разработки золотоносного месторождения Амулсар разделились. Может ли дело дойти до досрочных парламентских выборов? Говорят, кто-то хочет сложить мандаты.
Это все слишком раздуто, да, мнения разнятся, но это нормально и естественно в партии, получившей вотум доверия народа. Было бы ненормально, если бы мнения не разнились. Кое-кто усматривает в этом признаки раскола, хотя различные мнения говорят лишь о здоровой власти. При власти РПА депутаты по каждому вопросу кивали на правительство, а сами только нажимали на кнопки. Так что, это нормально, что в правящей силе разные мнения.
Между ветвями власти есть определенный рубеж, и нужно все время проводить обсуждения. Другое дело, что между исполнительной и законодательной властью не должно быть водораздела, иначе говорить о команде не приходится.
Как вы относитесь к проблеме Амулсара? Он должен оставаться горой?
Амулсар должен оставаться горой, если угрожает водам Джермука и Севана, и риски не управляемы. Но если рисков нет, то рудник должен разрабатываться.
Не позволяют ли мнения экологов, а также заключение экспертизы ЭЛАРД прийти к выводу, что риски присутствуют?
Нет, потому что надо сначала выяснить, кто эти экологи. Разве все те, кто против разработки Амулсара, экологи? Что касается заключения ЭЛАРД, то я читал его, и ситуация следующая: определенная озабоченность и риски есть, но они управляемы, и у меня нет оснований не доверять этим заключениям. Веских контраргументов я не видел. Сейчас минэкологии пытается выяснить, есть ли необходимость в новой экспертной оценке.
Следственный комитет вновь заявил, что риски при разработке Амулсара управляемы, и существенного воздействия на воду и воздух не будет. Почему Следственный комитет проявляет такую заинтересованность?
А может, СК просто пытается дать информацию по вопросу, по которому масса обсуждений, в том числе манипулятивных. Разве Следственный комитет должен был заявить, что риски не управляемы, чтобы мы убедились в его незаинтересованности? Очевидно, что при всей своей бархатности, если власть заподозрит, что кто-то пытается предумышленно ввести в заблуждение премьера или правительство, последствия будут тяжкими. Поэтому нет особого соблазна отстаивать чьи-то узкие интересы.
В какой мере разумно спрашивать мнения о необходимости новой экспертизы Миэкологии, которое в свое время предоставило лицензию на разработку Амулсара?
Лицензию выдал институт, при прежней власти, но институционально мы правопреемники власти. Мы же не меняем паспорт только потому, что получили их при прежней власти. Но в этих институтах могут быть качественные изменения. Если раньше предполагалось, что минэкологии не могло отказать в лицензии без указания сверху, то сейчас на них нет никакого давления. Другое дело, что необходимость новой экспертизы должна быть обоснована крайне вескими аргументами. Кроме того, не так просто признать недействительной прежнюю экспертизу. Будь такие аргументы, мы пошли бы на резкие решения. Мы свое сказали: при наличии угрозы будет запрет на разработку Амулсара, без угроз запрета не будет.
Думаю, проблема искусственно раздувается. На деле вопрос Амулсара – хрестоматийный образец транспарентности власти. Мы и до выборов заявляли о своей позиции, и после этого наша партия получила 70% голосов. Теперь экспертиза получена, но премьер вынужден ходить буквально по домам, чтобы разъяснять ситуацию. Честно говоря, я не знаю, что еще может сделать власть. Правда, говорят, общество должно всегда быть недовольным властью, но нужны же рациональные основания для этого.
