Мстислав Растропович был влюблен в Армению

Мстислав Ростропович не был простым смертным, он выстрадал право на планетарную любовь. Имя его еще при жизни было окружено легендами, но ни одна легенда не способна передать ощущения живого Ростроповича.
Образ этого исключительного артиста, человека с удивительным характером, с поразительной, поучительной судьбой никогда не изгладится из памяти тех, кто его знал, слушал его игру, которая всякий раз становилась посвящением в тайну, захватывающую дух мистерией творчества.
Ростропович прожил жизнь, в которой уместилась целая эпоха, — взрывная, мятежная, сотканная из великих подвигов, драм и трагедий. Все ее противоречия, заблуждения, радость творчества и несправедливость обвинений пережил он. Это пережила и спутница его жизни — великая певица Галина Вишневская, с мыслью о смерти которой в конце минувшего года трудно смириться. Для Армении они навсегда останутся личностями, достойными особого внимания.
Ростроповича отличал горячий интерес к нашей стране, ее культуре, ее духовному наследию. Он охотно приезжал в Армению, где у него было немало друзей, — Эдвард Мирзоян, Александр Арутюнян, Лазарь Сарьян, Арно Бабаджанян, Адам Худоян, блестящий виолончелист Геронтий Талалян и другие, с которыми его связывали долгие годы дружбы. Их сближало неистовство, темперамент, умение сосредоточиться на главном, на собственной миссии и, конечно, способность при глубочайших драматических жизненных перипетиях оставаться самими собой, не изменяя своим принципам. Армянские композиторы ощущали неповторимость личности Ростроповича не только артиста, но и человека — очень своеобразного, необыкновенно активного, все замечающего и на все реагирующего.

Для слушателей старшего поколения особенно памятен 1965 год, когда по инициативе Ростроповича, Эдварда Мирзояна и тогдашнего директора филармонии Владилена Бальяна в Ереване прошли Дни Бриттена в Армении. В то лето большие друзья Ростроповича и Галины Вишневской — выдающиеся мастера английского искусства, композитор Бенджамин Бриттен и певец Питер Пирс, решили провести свой отпуск в дилижанском Доме творчества, где родилось новое произведение Бриттена, — цикл песен на стихи Пушкина. Как известно, именно для Ростроповича были созданы английским композитором Симфония для виолончели с оркестром, Соната для виолончели и фортепиано, Сюита для виолончели соло. Партия сопрано в «Военном реквиеме» Бриттена была рассчитана на голос Галины Вишневской, которая и приняла участие в лондонской премьере этого сочинения вместе с П.Пирсом, Д.Фишером Дискау, лондонским хором и симфоническим оркестром под управлением автора.
«Тяжелой артиллерией фестиваля» назвал Ростроповича Худоян. Он был не только инициатором, но и душой музыкального праздника в Ереване. На все хватало у него времени: выступать в сольном концерте, аккомпанировать Галине Вишневской, участвовать в ансамбле с Бриттеном и Пирсом, рассказывать в Доме композиторов о творческом пути английского певца, побывать с гостями в Матенадаране, выполнять обязанности переводчика. В дни фестиваля английские гости знакомились с творчеством армянских композиторов — А.Бабаджаняна, Э.Мирзояна, Л.Сарьяна, А.Арутюняна, А.Худояна и других.
Не менее памятны и гастроли Ростроповича в Армении в середине 70-х годов. Тогда мало кто мог предвидеть, что выдающийся артист, участвующий в судьбах десятков людей («если кто просит, как не помочь?»), окажется на долгие годы отлученным от собственной страны. Но и тогда не прекращались связи Ростроповича и Вишневской с армянскими артистами и композиторами, не ослабевал интерес к нашей стране. Яркое свидетельство того — десятки благотворительных концертов Ростроповича и Вишневской во Франции, Англии и в других странах, все средства от которых были перечислены в фонд помощи пострадавшим от землетрясения в Армении. Однажды Эдвард Михайлович Мирзоян позвонил мне и сообщил, что у него есть ксерокопии всех афиш и программок благотворительных концертов Ростроповича и Галины Вишневской, которые они дали в разных странах в помощь пострадавшим. Когда я пришла к композитору, папка с программками и множеством рецензий на английском и французском языках лежала на столе. На одной из афиш рукой Ростроповича написано: «Люди с большим сердцем всегда и везде объединялись, когда нужно было помочь нашим сестрам и братьям, терпящим бедствие. Цель моего концерта — оказать помощь оставшимся сиротам, инвалидам и людям, лишенным крова. Эта помощь должна быть оказана скоро…» Все, что сделано этими выдающимися артистами, Галиной Вишневской и Мстиславом Ростроповичем, никогда не сотрется из памяти армян.

Об искренней любви армянских коллег к Ростроповичу говорит фильм, снятый по инициативе Эдварда Мирзояна нашими документалистами, запечатлевший встречу знаменитых артистов в московском аэропорту при возвращении на родину, затем концерты в Москве, беседу с ними, теплые слова благодарности, высказанные Эдвардом Михайловичем в адрес Вишневской и Ростроповича, и ответное слово самого артиста. Вроде бы немудреный видеоряд, но говорит он о многом; не часто на телеэкране бывает такая степень искренности, особенно в документальных лентах, посвященных небожителям.
Не многие, очевидно, знают, что одно из своих лучших произведений — Сонату для виолончели и фортепиано — Эдвард Мирзоян написал «под давлением» Мстислава Леопольдовича. Об этом живо, с увлечением и великолепным чувством юмора рассказал мне в присутствии своей жены Елены Мамиконовны композитор. Об истории создания Сонаты подробно рассказано и на страницах его книги «Фрагменты».
Встречаясь в Армении или в Москве, Ростропович неоднократно напоминал Эдварду Михайловичу о желании получить от него «в подарок» виолончельную сонату и стать ее первым исполнителем. Однажды он буквально заставил своего друга написать расписку с обязательством сочинить сонату. Написав расписку, композитор начал работу над сонатой, которая, по словам Эдварда Михайловича, проходила при участии замечательной пианистки Медеи Абрамян.
По настоятельной просьбе Мирзояна Ростропович в 1965 году прилетел в Ереван на один день специально для того, чтобы сыграть Виолончельный концерт А.Бабаджаняна на «Закавказской музыкальной весне». Прямо с аэропорта А.Худоян привез Ростроповича на репетицию. Здесь выяснилось, что артист не очень хорошо помнит Концерт Бабаджаняна, премьеру которого играл на «Варшавской осени»…
И вот перед пленумом СК Ростропович заявляет Эдварду Мирзояну: «Учти, второй раз для исполнения только Концерта Арно я не приеду, если твоей сонаты не будет в программе, я не приеду вообще…»
В марте 1968 года Ростропович наметил исполнение сонаты в Большом зале Московской консерватории. Мирзоян прилетел в Москву, где состоялась репетиция.
«Во время репетиции Слава остановился, — рассказывал Э.Мирзоян, — и спросил о фортепианной партии: «Что это такое?» — «Есть изменения». Через некоторое время снова остановка: «А это что?» — «Внес изменения после концерта в Ереване». После третьей остановки-вопроса Слава прекратил репетицию и сказал, что отменяет концерт. Я думал, что это он не всерьез. И все же он обосновал: во-первых, придрался, что фотография на афишах слишком ранняя (не лысый, а с волосами на голове), а во-вторых, сослался на боль в руке.
Я был совершенно огорошен. «Ладно, — говорит Ростропович, — поехали на пару дней на дачу, отдохнем». И к вечеру повез меня к себе на дачу, где до того был один раз. Дверь открыла небольшого роста, полненькая тетя Настя. Слава достал из багажника продукты, вручил тете Насте и сказал: «Вот этого молодого человека ты будешь кормить в день три раза». Повернулся ко мне: «Ну, я поехал». Я изумился: «Ты же сказал, на два дня». — «Да, но я привез тебя как шофер и уезжаю для того, чтобы тебе было стыдно». Повел меня на второй этаж, где великолепный рояль «Ямаха» — и уехал.

Долго не мог уснуть. Утром встал рано и взялся за клавир сонаты, где действительно было много недоделанного, целые чистые страницы в фортепианной партии, я работал по 10-12 часов в сутки. На третий день приехал Слава. Поднялся, посмотрел, как идут дела с клавиром, передал тете Насте свежие продукты и снова уехал.
На пятый день к вечеру фортепианная партия сонаты была завершена. Неожиданно стук в дверь. Открываю — стоит Дмитрий Дмитриевич Шостакович (его дача находилась неподалеку). Он сообщил, что Слава заболел ангиной, и просил, чтобы Дмитрий Дмитриевич доставил меня в Москву. И действительно, меня, совершенно растерянного и изумленного, Шостакович повез в Москву, прямо к подъезду Ростроповича.
Поднимаюсь. Слава лежит в постели с перевязанным горлом. Первое, что он спросил: «Где ноты?» Я достал из сумки и передал ему сонату. Он внимательно посмотрел клавир: «Теперь можешь ехать куда хочешь!»
Соната была исполнена 11 ноября 1968 года… Когда в перерыве концерта я пришел в артистическую, Слава, пару раз поклонившись публике и возвратившись со сцены, повелительно бросил мне: «Пошли в класс!» («Должно быть, хочет лишний раз проиграть трудные места», — подумал я). Слава уселся на стул — и: «Поехали!» Я начал с самого вступления. Не останавливаясь, мы сыграли 1 и 2 части. Доиграв сонату до конца, Слава прямо из класса направился на эстраду. Я — за ним. Переполненный зал встретил нас аплодисментами. Я подумал: «Вот нахал! Как же я отважился выйти с Ростроповичем на исполнение!» Сел за рояль и… с первых же аккордов погрузился в музыку. Прием зала был исключительно теплым, после чего пошли закулисные поздравления».
…Сейчас ни автора сонаты, ни ее исполнителя нет уже с нами. Но, однажды войдя в нашу жизнь, они остались в ней навсегда. А в последующих поколениях останется след их великой дружбы.
Наталия Гомцян, Голос Армении