ГЕНЕТИКА УСТУПАЕТ ИСТОРИИ В ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТИ, НО ПРЕВОСХОДИТ В ОБЪЕКТИВНОСТИ
– Г-н Епископосян, в последнее время изучение генома человека, кроме биологических и медицинских задач, пытается решать задачи исторические. Раньше было достаточно сложно решить проблему отцовства – требовалось время и ресурсы. Сегодня решаются вопросы родства целых народов.
– Это связано с появившимися в 80-е годы технологиями, сделавшими выделение и изучение ДНК гораздо более быстрым и дешевым. Если раньше для генетических исследований брали большое количество биологических жидкостей, в основном – крови, выделяли ДНК, потом с использованием довольно длительной и дорогой методики ДНК размножали (амплифицировали), то в восьмидесятых для тех же исследований уже вполне хватало соскоба с внутренней поверхности щеки. Далее с помощью ставшей рутинной для любой более или менее оснащенной лаборатории технологии ДНК размножают до необходимого для исследования количества. Само изучение ДНК тоже претерпело революционный прогресс, что позволило поставить ее изучение на поток. Эти технологии позволяют проводить уже не единичные, а популяционные молекулярно-генетические исследования. И, как показывает опыт, оно того стоило – результат первой же масштабной работы оказался революционным. Оказалось, что все женщины мира имеют общую праматерь, которая жила около 150–200 тысяч лет назад. Не ища оригинальности, ее назвали Евой. Технологии сегодня развились настолько, что эту работу в состоянии воспроизвести студент-первокурсник.
– Любой?
– Нет, конечно. Но приличный первокурсник приличного вуза в состоянии осилить эту работу. Так вот, тот же принцип поиска общего предка был применен и для мужской Y-хромосомы. И был найден библейский Адам, ровесник Евы. Жили они в Африке, примерно 100–150 тысяч лет назад и дали колоссальное потомство в виде современного человечества. Примерно 55–60 тысяч лет назад они покинули Африку и стали расселяться по всему миру.
По примеру человечества и народы тоже хотят иметь своих прародителей. В мифологии армян закреплен прародитель Айк, у грузин – Картлос, евреи считают себя прямыми потомками Авраама. Но первые результаты в основном опровергают версию прародителей для каждого народа в отдельности.
Генетика, став инструментом изучения истории и происхождения человека, резко увеличила глубину исследования. История освещает жизнь людей, начиная с первых клинописных знаков, археология проникает в глубину на десять тысяч лет. Генетика – на десятки тысяч, без подробностей истории, но и без ее политизации.
– Говорят, геномы представителей различных национальностей минимально отличаются друг от друга…
– У нас и с шимпанзе отличий немного. Наши геномы, т.е. совокупность всей ДНК во всех хромосомах, совпадают на 98%. Мы отличаемся от шимпанзе на 2%, но это не дает оснований считать, что мы от шимпанзе отличаемся минимально. В геноме человека 3 миллиарда пар нуклеотидов на цепи ДНК, и 2% отличий – это 60 миллионов пар нуклеотидов, отличных от шимпанзе – нашего самого близкого генетического родственника. А наши общие 98% генома считаются предковыми – то, с чего начинал человек в своей эволюции от обезьяны к Homo sapiens. Примерно 6–7 миллионов лет тому назад наши предки пошли разными путями, накапливая эти 2% различий. Разница же между людьми составляет не более 0,2% различий в геноме, которые накопились за 150–200 тысяч лет существования Homo sapiens. Эти отличия в виде мутаций в цепи ДНК бывают двух видов – редкие, с вероятностью одного раза на одном локусе ДНК (участок одного нуклеотида или одного гена) за всю историю существования человечества, и более частые. Редкие мутации выражаются заменой либо выпадением нуклеотида. Частые же мутации случаются с вероятностью примерно в 10.000 раз большей и выражаются в повторении участка ДНК – ошибка копирования при размножении спирали ДНК. Понятно, что эти мутации должны быть несмертельными, в противном случае не на ком будет их изучать.
– Итак, человечество зародилось в Африке, там у него начались мутации на цепи ДНК, заложившие разницу между индивидами и целыми народами…
– После чего началась миграция людей по тем или иным причинам. Каждая миграция, или уход с насиженных мест, означает, что уходит группа людей, в основном родственных между собой, с определенным набором редких мутаций, которые сохраняются на протяжении всей истории этого рода, и в дальнейшем к ним прибавляются новые. И всякая миграция поэтому означает уменьшение генетического разнообразия из-за схожести генома. Этот первоначальный набор может указать на общего предка мигрантов в момент ухода, по отцовской или материнской линии, и далее, безусловно, проявиться в генах потомков.
Например, по набору редких мутаций был восстановлен общий предок первосвященников Ветхого Завета, которым мог быть брат Моисея Аарон. Генетические методы позволили вычислить его возраст, оказавшийся близким к ветхозаветному. Но среди евреев понятие общего предка относится только к касте первосвященников коханим, с очень жесткими законами соблюдения чистоты мужской линии. Остальные евреи оказались продуктом смешения с соседними народами. Что обеспечило им безопасность и даже демографический рост в условиях диаспоры.
– В социологии результаты исследования во многом зависят от принципов подбора респондентов. Наверняка и в генетике существуют определенные принципы отбора тестируемых и статистической обработки данных.
– Безусловно. Для исследования Y-хромосомы группы людей тестируются мужчины, которые не находятся в родстве по отцовской линии. Если исследуется митохондриальная ДНК, которая передается только по материнской линии, то принцип подбора тестируемых не меняется. Остальные 22 пары хромосом пока столь широко не исследуются – слишком велик объем нуклеотидов. Да и Y- и Х-хромосомы исследуются на некоторых, наиболее информативных для решения наших проблем участках или локусах, в противном случае решение наших задач окажется неподъемным.
Для митохондриальной ДНК сегодня просматриваются 17.000 нуклеотидов, для мужской линии просматривается примерно тысяча нуклеотидов, для которых установлена их способность к мутации. После того как установлены мутации, начинается статистическая обработка результатов. Выделяются группы людей с одной уникальной мутацией, для которой случайностей быть не может и ее нахождение на том же локусе свидетельствует об общем предке. Чем больше не родственников являются носителями одной и той же мутации, тем древнее их общий предок, стоявший, скажем так, у основ. При этом слишком древние мутации, проявляющиеся практически у всего этноса, неинформативны. Они присущи всем выходцам из Африки и ничего не могут дать в плане восстановления этногенеза. Для нас же наиболее интересны мутации возрастом не более 20.000 лет, когда от Армянского нагорья отошел последний ледник и оно стало заселяться.
Высокий процент тестируемых с общим предком говорит о так называемом «эффекте основателя», т.е. территория заселялась людьми с общим предком. Они могли прийти на эту территорию давно, а могли прийти генетически недавно, но путем активного размножения и жестокого подавления соседей стать хозяевами территории. Так вот, генетика в состоянии ответить на вопрос и о методе заселения территорий. Мы сказали, что, кроме уникальных мутаций, на той же хромосоме находятся локусы, которые мутируют в 10-100 тысяч раз чаще уникальных при ошибках копирования спирали ДНК. И эти мутации могут возникать на протяжении одного поколения, со скоростью примерно несколько мутаций на поколение. Разница в количестве «быстрых» мутаций указывает на количество поколений. Если различий по «быстрым» мутациям мало, то, значит, мало и поколений, и территория заселялась медленно и спокойно.
– Вы и ваши коллеги достаточно давно собираете образцы ДНК армянства. Вы можете позволить себе сделать первые выводы?
– С 1997 года по сей день собрано около 4000 образцов ДНК армян как внутри Армении, так и в диаспоральных группах – России, Иране, США, Ливане, Грузии, Англии и др. Первый вывод – общий. Армянский генофонд оказался разнороден, что говорит об участии многих племен и народов в этногенезе армян. Может, когда-то у армян и был общий прародитель Айк, но с тех пор много утекло воды, и в формировании армянства приняли участие почти все народы Армянского нагорья. Не будем забывать, что в истории Армении были и имперские периоды, когда переселялись и ассимилировались соседние племена и народы для строительства тогдашних мегаполисов и заселения окраин империи. Но с четвертого века, с принятием христианства, изолировавшего армян от близких соседей, генетические контакты с соседями стали экзотикой. Несмотря на то, что правящие династии, как и во всем мире, могли иметь иное происхождение. Судьба армянского государства складывалась, как известно, непросто, были взлеты и падения, распады и воссоединения, и наша территория постоянно подвергалась успешным и не очень набегам практически со всех сторон. И отсюда возникает естественный вопрос об оставленном завоевателями следе в генофонде армян, лучше всего запечатленном в мужской хромосоме. Так вот, в нашем генофонде таких хромосом, нетипичных для армян и характерных для арабов, тюрок и монголов, менее 0,5%. Получается, что для уничтожения следов нашествий существовали народные методы санации, в противном случае этих хромосом было бы существенно больше. Дети, рождение которых было связано с нашествием, обществом отторгались, тем самым обеспечивая «чистоту крови». У соседей же, в частности в Турции и Иранском Азербайджане, процент типичных для тюрков хромосом составляет для Турции примерно 8% и около 12% – для Атрпатакана (Северный Иран). Что вполне объяснимо направлением нашествий с востока на запад: от начала к концу маршрута завоевателей процент их влияния на генофонд аборигенных народов уменьшается. Так что тюркское генетическое присутствие в мужском генофонде Турции не так велико, как хотелось бы думать турецким националистам. В женском же генофонде и того меньше, поскольку женщины практически не участвуют в набегах и генами своими не разбрасываются. Так что «турок» – это опять-таки понятие культурно-историческое, а не генетическое, и население Турции является преимущественно аборигенным. Правда, с довлеющим для большинства турецким этническим самосознанием.
Второй вывод – аборигенность армян Восточной Армении, в частности Сюника и Арцаха, не подлежит сомнению. Эти исследования проведены совместно с американскими коллегами, и они подтвердили, что здешние армяне являются прямыми наследниками тех, кто оказался здесь после отхода ледника, примерно 15-20 тысяч лет назад.
Были также проверены различные гипотезы происхождения хемшилов – армяноязычного населения на северо-востоке современной Турции, по соседству с Батумом. В Османской Турции они подверглись насильственной исламизации, те же, кто бежал от насилия, обрели приют на восточном берегу Черного моря. Турецкая историография причисляет армяноязычных хемшилов к племени тюрков-огузов, которые странным образом переняли армянский язык от малочисленных групп армян, проживавших по соседству. Хотя в общем-то перенимают язык либо сильного, либо многочисленного соседа.
– Народы здесь не только появлялись, но и исчезали, оставив или не оставив генетических следов в хромосомах тех, кто выжил. Их история подлежит восстановлению?
– Это очень серьезный вопрос – что же стало с народами, окружавшими историческую Армению? В первую очередь это касается Кавказской Албании. Десятки племен и народностей, заселявших Прикуринскую область, попавших в исторические летописи, сегодня покинули историческую арену, растворившись в сегодняшних армянах, грузинах и азербайджанцах. Насколько народы нашего региона пересекаются генетически за счет ассимиляции кавказских албанцев? Чисто исторические исследования из-за большой политической составляющей вряд ли будут приняты всеми заинтересованными сторонами, и потому тут выходит на сцену генетика. Итак, прямыми наследниками кавказских албанцев являются лезгины, генетика которых достаточно подробно изучена российскими учеными и позволяет сравнить наши генофонды. Результат сравнения – примерно четверть мужского генофонда армян и лезгин перекрывается. Получается, что в этногенезе армян активное участие принимал албанский элемент. Что неудивительно – часть албанского населения была христианизирована, и у них не было преград для ассимиляции с армянами. Но, скорее всего, и в дохристианский период имели место генетические контакты между армянами и кавказскими албанами, потому что и тогда особых препятствий не существовало.
– Это не пробуждает любопытства в наших соседях? Им не хочется узнать об участии, допустим, кавказских албанов в своем этногенезе?
– Я уже сказал, что генетика не политизирована, но политизирован вопрос о допущении исследований на своей территории. Мы – древний народ, и у нас нет особых комплексов в восприятии своей истории. Но у наций, не прошедших столь длительный и документально запротоколированный этногенез, вопрос происхождения и генетических контактов является болезненным. У Азербайджана есть колоссальные финансовые ресурсы для развития генетических исследований, но сегодня он в этом смысле является наиболее неизученным. Азербайджан не входит ни в один из международных проектов. Видимо, истинная картина генетического разнообразия и ее причины не устраивают руководство Азербайджана, у них свои версии сотворения мира, которые они активно пропагандируют в пышно изданных книгах, но почему-то не рискуют опубликовать статью в мало-мальски рейтинговом журнале. Видимо, версия президента Алиева о том, что армяне – народ пришлый, слишком дорога для азербайджанских ученых, чтобы подвергнуть ее научному исследованию.
Что же касается Грузии, то да, у грузин есть определенные трудности из-за разнородности своего населения, но это преодолимо. Все-таки мы имеем дело с древней цивилизацией, давшей миру замечательную культуру.
– Вот мы и вторглись в политику. Но речь не об этом. То, что делается в области популяционной генетики, обывательский интерес обходит стороной. Я знаю только Вашу книгу «Когда генетика и история сталкиваются», изданную смехотворно малым тиражом.
– На Западе есть целая отрасль популяризации научных данных, чего нет у нас. Прекрасные книги, отличающиеся от сугубо научных доступностью, но не в ущерб глубине. Это отрасль культуры, которая до нас еще не дошла. Будем надеяться, что с усилением интереса к проблеме популярных изданий станет больше. По крайней мере, в своем окружении я вижу возросший интерес к популяционной генетике вообще и к своей книге в частности. Не будем забывать – выводы популяционной генетики немногочисленны, но объективны. И с ними, как с диагнозом, следует считаться. Так лучше для здоровья.
Арен Вардапетян