Лукашенко же, осознавши, что при добровольной или принудительной отставке потеряет непомерно больше, чем саму должность, решил во власти остаться до тех самых пор, пока и бобры из лесу не подадут голоса – «хватит, мол, надоел уже!», и не соберутся в партизанские отряды для борьбы против «минского гауляйтера». Батьке деваться некуда: либо пан, либо пропал. Либо народ поведет его к прокурору, либо он доведет народ до катастрофы.

Ильхаму Алиеву очень не хотелось бы опробовать опыт обоих. Для того, чтобы как Назарбаев, уйдя на пенсию и благословив на президентство какого-нибудь Мамедова или Новрузова, провозгласить себя «лидером нации», «отцом государства», «демиургом-основателем» и пр. он не набирает калибром харизмы. Да и титулы эти давно не вакантны и с переизбытком восполнены его приснопамятным родителем. И, к тому же, нет гарантий на мамедовых и новрузовых, что не подомнут под себя весь госаппарат, а потом предательски не потащат передавшего им полноту власти Алиева по судам, да по тюрьмам.

Пойти же по лукашенковским пятам у Ильхама Алиева нету смелости и безбашенности. Лукашенко всегда идет ва-банк. Коли придется, передушит всех конкурентов на президентство, словно библейский Ирод младенцев; ежели надобно, перессорится со всеми мировыми лидерами скопом; там напялит на себя маршальский китель; здесь с колхозниками на четвереньках будет выковыривать картошку в поле; захочет, покроет матом весь свой честной народ; сочтет необходимостью, перецелует всех и обласкает от мала до велика… Крайняя эксцентричность белорусского лидера, помноженная на чувство собственной исключительности нынче сотворила ситуацию, когда Александр Григорьевич может слететь с политической карусели лишь кубарем, но не сможет с нее слезть спокойно.

Да и слезать-то спокойно ему, как видно, совсем не хочется. «Я не знаю другого образа жизни, — признался Батька в одном своем интервью на днях, — это очень тяжело. Это белка в колесе. Хотелось бы бросить, если бы я знал что-то другое. Но я в этой жизни все время. Это уже мой образ жизни… Я даже не представляю. Ну хорошо, вот я не президент, а что делать с утра?..». Признаться, занятная логика у Александра Григорьевича: ну очень привык человек к президенству, и потому лишь, что он не знает, чем бы заняться с «непрезидентского» утра, девятимиллионному народу придется терпеть его присутствие у власти. Не оставлять же Александра Григорьевича депрессивным безработным?

Лукашенко не знает, а вот Алиев знает… Ему и в Стамбул бы, и в Монте-Карло, и в Баден-Баден слететь с непрезидентского утра, да покуролесить там, точно, как по молодости. Ему бы собственнолично взглянуть да пожить в усадебках, которых он понакупил с полсотни по всему миру, но не имел удовольствия видеть. Ему бы побултыхаться в теплых водах Французской Ривьеры и поваляться на пляжном песочке, без необходимости с утра принимать с постным лицом в кабинете высокопоставленных муаллимов с подобострастными физиономиями и с папками полными проблем… Словом, Ильхам Алиев согласен, но только с условием, что «белкой в колесе» азербайджанской власти станет не какой-нибудь Мамедов или Новрузов, но лишь одна его дражайшая супруга.

Алиев, не в пример рискующему Лукашенко, действительно, собирался уйти, но только по собственному сценарию, не похожему на метод Назарбаева. Комбинация с супругой позволила бы ему полностью сохранить за семьей власть и накопленные капиталы, в то же время создав для народа иллюзию следования Азербайджаном главному канону демократии – смене власти. Это порядком разрядило бы недовольство в обществе, смягчило бы внутреннее давление и ослабило внешний пресс из-за многочисленных оффшорных скандалов и ландроматов. Для сей немудреной, но вместе с тем достаточно эффективной в условиях азербайджанской действительности комбинации, Алиев готовился годами. Усердно выстраивал платформу для передачи уз управления жене: способствовал кристаллизации ее образа этакой идеальной леди, милосердной, щедрой, доброй и, в тоже время, волевой, мудрой, прагматичной, способной уловчиться в премудростях политического управления так же, как мастерски разбираться в тонкостях выбора своего изысканного туалета. Алиев распиарил супругу на всевозможных международных площадках, а внутри страны учредил ее культ. Он изменил конституцию, создал должность первого вице-президента и сделал Мехрибан вторым официальным лицом государства с правом преемства президентских полномочий во внештатной ситуации. Затем он очистил ключевые должности от отцовских и собственных назначенцев, заметно ослабил нахичеванский клан и вывел на арену кадры, с которыми ханум предпочла работать в будущем. И, наконец, Алиев досрочно распустил милли-меджлис, назначил новые выборы и не дал, тем самым, и без того слабой оппозиции времени на перегруппировку сил.

Дорога Мехрибан Ханум к президентскому креслу была окончательно расчищена и выстелена коврами. Дело сталось лишь за технической процедурой… Однако, внезапно свалившийся невесть откуда в политическую повестку коронавирус спустил дело на тормозах. Планы смешались, потому как зараза повлекла за собой ворох социальных и экономических проблем, взвинтив народные нервы до предела и заставив власть с головой уйти в штопанье бюджетных дыр. Плюс ко всему цены на главный источник дохода – нефть, все время упрямо сползают вниз. Да еще в добавок на границе с Армений произошла маленькая, но вполне себе ожесточенная войнушка, мягко говоря, с неудобоваримыми для Алиева результатами и с совершенной вакуумизацией перспектив карабахского вопроса. На подобном хмуром фоне попытка смены фигуры будет выглядеть не только неудачной затеей, но, вообще, может оказаться роковой ошибкой для режима. Ему бы (режиму) нынче без резких движений удержаться на плаву, а не думать об эффектной репродукции самого себя.

А покуда так, у Ильхама Алиева в обозримом будущем ничего не изменится. Придется опять «с утра» с постным лицом принимать высокопоставленных муаллимов с подобострастными физиономиями, да с пузатыми папками полными проблем, и меж опостылевших докладов и совещаний, глядя в кабинетный потолок, сладко грезить о стамбульских казино, о Ривьере, пляжном песочке и полуобнаженных крутых дамских рельефах… Одним словом, о свободе…