В очерке Армянского музея о жизни Александра Спендиарова, ученика Н.А. Римского-Корсакова, мы уже упоминали о том, что именно ориенталистика сблизила армянских и русских композиторов. Это направление в музыке и объединило музыкальные пласты обеих культур. Исследователь М. Рухкян подробно разработал тему кровной связи творчества начального периода Спендиарова, завершившегося «Тремя пальмами», с традицией русской ориентальной музыки. Для него это был не просто отклик на зов Кавказа. Он откликался и на сочувствие русской интеллигенции, размышляющей о судьбах кавказских народов, и на голоса русских художников, обретающих свой взгляд на откровения Востока. Справедливый упрёк бросает исследователь русским композиторам. За все годы совместного сосуществования ни один армянский образ, ни одна армянская мелодия не были отражены в русской музыке. Даже Римский-Корсаков признавался, что восточные темы гениальной «Шехеразады» он выдумал сам. Он говорил об этом Спендиарову, пытаясь подтолкнуть его к написанию симфонических картин, и особенно — восточной оперы
В литературе культурных взаимосвязей было несоизмеримо больше. Софья Парнок, Валерий Брюсов, Сергей Городецкий, Владислав Ходасевич, Осип Мандельштам, Арсений Тарковский, Илья Эренбург, Борис Слуцкий, Бэлла Ахмадулина…
Оставил в Армении свой след и крупный русский писатель, поэт, знаток и критик культуры, Андрей Белый (настоящее имя — Борис Бугаев).
Андреем Белым были совершены две поездки в Армению — в 1928 и 1929 годах. Книга «Армения» знакомит нас с его очерками, созданными под углом зрения тех лет в результате первой поездки, поэтично и красочно представляющими природу, историю, культуру Армении, ее бурное возрождение к новой жизни, а также со страницами эпистолярного наследия писателя, отражающими его армянские впечатления и связи. Некоторые материалы публикуются впервые. О впечатлениях писателя от Армении рассказывает включенный в книгу фрагмент из воспоминаний К.Н. Бугаевой. Статьи, составившие «Приложения», дают подробное представление о богатом мире и художественном своеобразии путевой прозы А. Белого, об армянских образах, проникших в его творчество.
Армянский музей Москвы публикует фрагмент из главы «Эриванская долина».
Вот буроватые дыры бросают дымочек: деревня; зеленые мази стены, полувпертой в склон почвы такого же цвета, другие; вот дыры в земле среди груд кизяка; бугорчатая почва с протыками дыр — обитаема: дыры — и двери, и окна, и трубы, скотий проход, потому что скотина живет с человеком; еще хорошо, что живет: были дни — тут не жили; бежали в пространства; и падали замертво в камни; ужаснейшая нищета здесь господствует, в яркие тряпки рядясь; разрушение над разрушением напластовывали столетия и заливали культуру, как лава хребты изначальные; самое страшное было вчера; со времен Геродота Армения разрушения такого не знала: громились деревни, железнодорожные станции, уничтожались каналы, посевная площадь; и женщин насиловали, и младенцев грудных на штыках волокли; после все заносилось песками, летящими от Эривани.
Великая сушь облагает деревни, разрезанная редкой сетью каналов от Занги и от Арпачая, притоков Аракса; скуднейшая зелень питается влагой подземною, перетекающей от Алагеза, которому песни поют; шлюз — реликвия, святость, а распределитель воды, по-армянски «мираб», есть мудрец, жизнедатель, нелегкое дело водой оделить поселян; здесь снега Алагеза воспеты; зато Арарат, сам себя выпивающий, выброшен вовсе из песни народной.
Вот станция А н и.
Развалины древней Армении рядом: рукой их подать; говорят, что видны из вагона; они отошли вместе с Карсскою область к Турции (в «Путеводителе» же, у Анисимова они значатся нашими: «Путеводители» пишутся, чтобы впросак посадить тех, кто хочет схватиться за них: там и Артвин — наша город); смотрю на места, где в девятом столетии скапливалась в библиотеки книга; вставала конструкция храмов армянских, связавшая Запад с Востоком и стили сирийские с ранним романским и с русским (таков стиль Софии, построенной не византийскими, а азиатскими зодчими); стили связалися здесь в утонченный узел, который с трудом расплетя, получаешь ключи понимания эпохи расцвета единственных форм, обошедших Европу (по данным новейших исследований); Маргилевский, профессор, мне это подробно доказывал в Киеве, деятельно собираяся ехать раскапывать местность вокруг Алагеза; и то же узнал я впоследствии в Эчмиадзинских стенах от хранителя рукописей библиотеки Сенекерима Тер-Акопяна, показавшего двухтомный труд, вышедший в Австрии, где специально трактуются эти вопросы; с десятого века кричит на весь мир стиль анийский; а после кричит он развалиной; Марр здесь работал; трофеи раскопок его в Эриванском музее.
