Жизнь перед концом света: как-то неспокойно

Для начала давайте попробуем понять мир, в котором жили в то время в Европе.

Войны и междоусобицы сотрясали континент и, казалось, не было ни дня, чтобы кто-то не объявлял войну соседу или не устраивал битву. Не прошло еще ста лет с разграбления Парижа; Реконкиста продолжалась уже третье столетие, и военные успехи предводителя Кордовского Халифата Аль-Мансура заставляли сомневаться в победе; прошло двадцать лет с тех пор, как мусульмане полностью захватили Сицилию. Кроме мусульманских войн, в Европе бушевали междоусобицы и череда бесконечных германо-итальянских конфликтов – военный захват Рима Оттоном Первым и вынужденная коронация его императором Священной Римской империи.

Помимо войн, свою лепту вносил 33-летний цикл волн возмущения климата. Традиционный для Средних веков цикл неурожайных годов раз в 8-10 лет сменился полной катастрофой. Для понимания масштабов бедствия рассмотрим самые суровые зимы.

В 927 году Темза замерзла на четыре месяца; зима 945 года была такой долгой, что в марте в Швейцарии еще шли снегопады. Зима 974 года длилась с ноября по март, не менее продолжительной и суровой она была в 992 году. Тогда от жестокой стужи погибли озимые, а по всей Европе на Рождество наблюдалось северное сияние. Зима 993 года длилась еще дольше, с октября по май, с холодными ветрами, морозами и снегопадами. Лед сковал Темзу на четыре недели, а после многоводной весны наступило засушливое лето. От внезапного мороза 20 июля (!) 994 года замерзли все озера и реки, погиб урожай яровых, вся рыба и растительность. К тому же, в последнее десятилетие Х века неоднократно извергался Везувий, наблюдались землетрясения.

Климат вообще был недружелюбным

Не морозом единым – холодные и долгие зимы сменялись летними засухами и неурожаем. Во второй половине столетия разные регионы Европы по очереди страдали от отсутствия дождей, а в 987-м сильнейшая засуха накрыла всю Западную Европу. После многоводной весны с наводнениями и штормами лето по всему континенту было чрезвычайно засушливым. Горели леса и торфяники, земля и болота дымились, и на целых 17 дней солнце ушло в кромешную тьму от дыма. Неурожай и голод наблюдались почти во всей Европе – в Англии, Германии, Франции, Чехии. Начались эпидемии болезней у людей и животных.

В последующем все повторялось: в 988 году от жары погибли все яровые культуры. Вернулась засуха и на следующий год, а последовавшие за ней эпидемии длились вплоть до 990-го. Саксонские хроники сохранили запись о том, как в 993 году, когда лето и осень были особенно жаркими в Германии, так что леса и болота постоянно горели, пламя внезапно охватило реку Рейн: «Поднялся огонь из Рейна вверх и охватил пожаром многие города».

Но изнывая от жажды и задыхаясь в дыму лесных пожаров, не стоило спешить благословлять тучи на небе. Снежные зимы и засушливое лето сменялись дождливыми годами, когда наводнения и бесконечные ливни на корню уничтожали урожай. В среднем каждый пятый год Х столетия был излишне дождливым. Типичный климат того времени отражает уже упомянутый промежуток 988-990 годов: суровая длинная зима, сменившаяся дождливой весной с наводнениями на всех реках, за которой последовали чудовищная засуха и голод.

В общей сложности, из 100 лет 63 выдались с экстремальными погодными условиями – морозы, жара, наводнения, все и сразу, из них 59 – крайне неурожайными. Таким образом, при средней продолжительности жизни 40 лет большую часть из них крестьянин замерзал, тонул в потопах либо умирал от засухи, и почти всегда голодал – так что для многих Апокалипсис, возможно, был не такой уж плохой перспективой.

Если видишь в стенке руки, виновата спорынья

Как будто этого мало – была еще одна скрытая опасность, без которой наша история выглядела бы совсем по-другому. Знакомьтесь: спорынья.

Основой рациона простых людей тогда были всевозможные каши и хлеб из ржи – вот тут и подстерегала опасность. Сначала морозы ослабляют иммунитет озимой ржи, затем сырое лето довершает работу, и спорынья активно распространяется по урожаю. Потом из зараженного зерна делают муку, что выливается в массовые эпидемии эрготизма – отравления алкалоидами спорыньи, попадающими в муку из зерен ржи и других злаков, зараженных склероциями.

Упомянутые алкалоиды провоцируют мышечный спазм и в высоких дозах приводят к мучительной смерти, а в низких – к ментальным расстройствам, агрессии, галлюцинациям, а также сильным болям и некрозу тканей.

Мэри Матосян, историк Университета Мериленда, в своей работе 1991 года «Яды прошлого: грибки, эпидемия и история» обнаруживает связь между вспышками народных волнений и распространением спорыньи в благоприятных погодных условиях. «Охота на ведьм», как оказалось, тоже была больше всего распространена в странах с влажным прохладным климатом, где рожь лежала в основе сельского хозяйства. То, что расценивалось как признаки одержимости нечистой силой, на самом деле подозрительно напоминало поражение центральной нервной системы на фоне отравления алкалоидами спорыньи. По некоторым подсчетам, с 591 по 1781 годы в Европе произошло 132 эпидемии эрготизма. Одна из таких эпидемий во Франции в 922 году стоила жизни 40 тысячам человек.

Все уже приготовились, а он взял и не случился

То есть мы уже представляем себе эту картину: холод, потопы, засухи, постоянный голод, знамения в небе, войны, – а еще бесы, демоны, духи леса и прочая чертовщина, которую человек действительно видит, не подозревая, что у него легкая стадия эрготизма; вдобавок, с амвона рассказывают о видении Иоанна Богослова. Христианство в Западной Европе в целом, можно сказать, родилось под звездой Апокалипсиса – тут и падение Рима, и бесконечные набеги варваров, и мусульманская экспансия. Ну и как тут не уверовать, что конец света близок? А в результате в 1000 году Второе пришествие… не наступило.

Конечно же, было объявлено, что все благодаря молитвам: Бог решил пожалеть грешный мир. И все было бы прекрасно, если бы не одна маленькая проблема – голод. На рубеже столетий многие крестьяне просто не стали ничего сеять – какой смысл, если все равно скоро отправляться на суд божий. К пустым полям добавилась очередная сильнейшая засуха: по свидетельствам европейских хроник, по всей Европе снова была жара, горели леса и болота. В Германии пересохли реки и погибла рыба, голод и мор продолжался до 1006 года.

В результате сложилась ситуация, когда с одной стороны отовсюду возносились благодарственные молитвы за спасение мира, а с другой – еда на привычных местах закончилась. Тогда и начался период массовых паломничеств. Они преследовали две цели: уйти из голодных земель, а также увидеть святые мощи и реликвии. Такой порыв интересовал и церковь – паломники означали пожертвования, так что нужно было дать им то, чего они хотели. Но тут возникла новая проблема – в церкви не было места.

Функции и разновидности храмов того времени

Тут необходимо сделать небольшое отступление, чтобы объяснить, какова была функция здания церкви, и в чем заключалась принципиальная разница в подходах.

В Древней Греции и Рима храм был домом бога. В прямом смысле слова – это место, где он живет, а значит, там нечего делать посторонним. Поэтому поклонение и служение проходили снаружи – отсюда и такая значимость внешнего убранства: статуи, барельефы, сами геометрические пропорции.

Христианский же храм – это дом Господень, где все собираются под его кровом, а значит, больше внимания внутреннему убранству и самому пространству церкви. Первые христианские храмы – это трехнефные базилики, не имевшие четкой ассоциации с языческим храмом.

Базилики отличались большой вместительностью. Со временем начался переход от базиликальной постройки к крестово-купольному храму. Как различить их между собой? Базилика представляет собой прямоугольный дом с одним залом и боковыми проходами. Больше всего это похоже на станцию метро, где есть центральный зал и боковые проходы (нефы), только отделенные не стенами, а колоннами.

В основе же крестово-купольной конструкции лежал, как нетрудно догадаться, купол, покоившийся на четырех огромных колоннах. За счет сложной системы арок создавалось впечатление, будто он практически подвешен в воздухе.

И все бы ладно – но массовое паломничество смешало все карты, и места стало резко не хватать.

Давайте сделаем еще одну пристройку

Чтобы увеличить поток паломников, нужно было размещать в храме больше мощей и реликвий, но для них требовалось отдельное место. Так в церковной архитектуре начинает появляться апсидиола – небольшая пристройка, которая примыкает к основному пространству церкви и предназначена для демонстрации реликвий. Собрание апсидиол образовывало «венец капелл», которые полукругом охватывали апсиду – место, где находится алтарь. Казалось бы, все продумано: вот храм, вот алтарь, а вот – апсидиолы, в которых лежат реликвии. Но попробуем представить, как все это выглядело на самом деле.

…Горожане идут в храм, чтобы послушать воскресную службу. Тем временем, на рассвете в город по торговому пути вошли паломники. Они пришли сюда ради святых реликвий и не могут задержаться надолго – дальше ждут другие храмы, и нужно идти, пока благоприятствует погода.

Храм начинает наполняться. Но он не рассчитан на такое количество людей! Паломники хотят пройти к апсидиолам, чтобы поклониться реликвиям; местные пытаются удержаться в наосе – центральной части храма, где проводится литургия. Часть паломников уже побывала у одних святынь и идет к другим, часть – пытается выбраться из храма. Давка нарастает, и вот уже пошли взаимные перепалки. Тут-то и появляется герой нашего рассказа – Деамбулаторий.

Неизвестно, кому впервые пришло в голову простое и изящное решение: построить вокруг апсида полукруглую обходную галерею, а уже к ней пристраивать апсидиолы и «венец капелл». Так получилась новая архитектурная форма и решилась проблема давок: те, кто приходили на литургию, входили через центральные двери храма и занимали наос, а паломники заходили через боковой неф, проходили по нему и попадали в коридор-деамбулаторий. После приобщения к реликвиям они выходили через двери противоположного нефа, как бы обходя храм по кругу.

Таким образом, пропускная способность церкви выросла, вопрос нехватки места был решен. И если когда-нибудь вы попадете в храм романского стиля и увидите подобный коридор, знайте, что это – молчаливый памятник вере в то, что завтра не наступит.