Жизнь замечательных людей..об Армении

Валерий Брюсов: Поэзия Армении и её единство на протяжении веков. 1916 год

Армяне и Валерий Брюсов: любовь навсегда

В тот год, когда господь сурово
Над нами длань отяготил,—
Я, в жажде сумрачного крова,
Скрываясь от лица дневного,
Бежал к бесстрастию могил.

Я думал: божескую гневность
Избуду я в святой тиши:
Смирит тоску седая древность,
Тысячелетних строф напевность
Излечит недуги души.

Но там, где я искал гробницы,
Я целый мир живой обрел:
Запели, в сретенье денницы,
Давно истлевшие цевницы,
И смерти луг — в цветах расцвел.

Не мертвым голосом былины,—
Живым приветствием любви
Окрестно дрогнули долины,
И древний мир, как зов единый,
Мне грянул грозное: «Живи!»

Сквозь разделяющее годы
Услышал я ту песнь веков.
Во славу благостной природы,
Любви, познанья и свободы,—
Песнь, цепь ломающих, рабов.

Армения! Твой древний голос —
Как свежий ветер в летний зной:
Как бодро он взвивает волос,
И, как дождем омытый колос,
Я выпрямляюсь под грозой!

 

В 2018 году 145 лет со дня рождения Валерия Яковлевича Брюсова.

Велико значение творчества поэта с мировым именем для русской литературы. Наследие большого мастера – это всегда целый мир, проникнуть в который можно лишь постепенно. Брюсов – теоретик стиха, великолепный поэт, переводчик. Однако, в России Брюсов почти забыт. Его творческое наследие до сих пор полностью не издано.

Между тем, в Армении отношение к поэту совершенно иное. На сегодняшний день, Ереван является единственным центром по изучению творчества поэта. Именно здесь, начиная с 1962 г. и по сей день, организуются и проводятся «Брюсовские чтения», которые носят серьезный, научно-исследовательский характер.

Так за что армяне любят Брюсова?

Деятельность В. Брюсова в русско-армянских отношениях не имеет себе равных. Она соприкасается с Арменией не только в аспектах: Брюсов — переводчик армянской лирики, составитель и редактор антологии «Поэзия Армении», критик армянской литературы, автор цикла стихов об Армении, исследователь армянской истории. Именно В. Я. Брюсов чистосердечно протянул руку помощи армянам и стал самым большим пропагандистом древней и новой поэзии Армении, когда армянский народ пережил Геноцид 1915 г., когда в Западной (Турецкой) Армении было перебито более 2 млн. человек, когда там практически не осталось ни культурных очагов, ни армянского народа.

Брюсов больше, чем кто-либо иной, сделал для того, чтобы русскому народу и всем, кто читает по-русски, раскрылись во всем блеске неисчерпаемые сокровища армянской поэзии. «Вряд ли я ошибусь, — писал Брюсов в 1916 году, — если скажу, что армянская поэзия, особенно поэзия прошлых веков, составляет для большинства русских читателей то самое, что на старинных географических картах означалось белым местом с лаконической надписью: «terra incognita» — область неведомая». В положении таких читателей, по признанию самого Брюсова, был и он сам.

Когда летом 1915 года, представители Московского армянского комитета обратились к нему с просьбой взять на себя редактирование сборника, посвященного армянской поэзии в русском переводе, он ответил решительным отказом. «С одной стороны, — писал он впоследствии, — мне представлялось невозможным редактировать книгу, относящуюся к той области знания, которая мне едва знакома; с другой (сознаюсь в этом откровенно) — я не предвидел, чтобы подобная работа могла дать что-либо важное, что-либо ценное мне самому».

В конце концов, он решил приступить к работе, сначала в виде опыта. И здесь мы еще раз должны подивиться той требовательности, с которой Брюсов относился к себе, тому сознанию литературной ответственности, которое было ему присуще.

Прежде чем взяться за труд переводчика и составителя книги, он три месяца брал уроки армянского языка и литературы у известного литературного и общественного деятеля Погоса Макинцяна. Он настолько хорошо изучил армянский язык, что в последствии для своих переводов пользовался не только подстрочниками, но и оригиналами стихов. Вместе с поэтом армянский язык выучила и его супруга Иоанна Матвеевна. Она до конца своих дней вела переписку со своими армянскими друзьями.

Кстати, создав в 1921 г. Высший литературно-художественный институт, будучи его ректором и профессором Валерий Брюсов лично экзаменовал молодого армянского поэта на родном языке юноши.

Готовясь к составлению армянской антологии, Валерий Брюсов проделал огромный труд, он также прочел, по его словам, целую библиотеку книг из армянской литературы на разных языках (русском, французском, немецком, английском, латинском, итальянском). Эти кабинетные занятия завершились путешествием в Армению.

«Побудить к этому, — рассказывает он нам, — могло лишь одно: то, что в изучении Армении я нашел неиссякаемый источник высших, духовных радостей, что, как историк, как человек науки, я увидел в истории Армении — целый самобытный мир, в котором тысячи интереснейших, сложных вопросов будили научное любопытство, а как поэт, как художник, я увидел в поэзии Армении — такой же самобытный мир красоты, новую, раньше неизвестную мне вселенную, в которой блистали и светились высокие создания подлинного художественного творчества. И работа, начатая мною неохотно, принятая мною как одна из очередных литературных задач, какие мы, писатели по профессии, должны бываем иногда выполнять, постепенно превратилась для меня в заветное, страстно любимое дело, которое заняло все мои помыслы, которому я уже мог отдаться, и не мог не отдаться всей душой».

В январе 1916 побывав в городах Закавказья (Баку, Тифлисе, Ереване, Эчмиадзине), он выступил с публичными лекциями об армянский поэзии, истории. Слушатели аплодировали ему стоя. В 1916 в Москве вышла в свет составленная Брюсовым антология «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней». В историко-литературном очерке, предваряющем ее, Брюсов анализирует развитие армянской поэзии, подчеркивая, что история Армении — источник понимания жизни народа: «Нужны мировые катастрофы, нужны беспримерные ужасы турецкой резни или дикого преследования целой нации (что имело место, например в начале нынешней великой войны), чтобы мы вновь обратили внимание на бедствия «многострадального народа»… Мы русские, как и вся Европа, вспоминаем об армянах лишь в те дни, когда им нужна бывает рука помощи, чтобы спасти их от поголовного истребления озверевшими полчищами султана. Между тем, есть у армян более высокое право на наше внимание и на внимание всего мира; та высокая культура, которую выработал армянский народ за долгие века своего самостоятельного существования, и та исключительно богатая литература, которая составляет драгоценный вклад Армении в общую сокровищницу человечества».

В годы первой мировой войны (1914—1918) Брюсов, кроме художественных произведений, посвященных Армении, написал ряд арменоведческих работ — «Царства Араратские» (1916), «Эмиль Верхарн об Армении» (1917), «Сфинксы и вишапы» (1917), «Летопись исторических судеб армянского народа» (1918). В исследовании «Летопись исторических судеб армянского народа (От VI в. до р. Христова по наше время)» Брюсов представил историю армян с древнейших времен до 1915. Он считал необходимым для русского общества, «желающего сознательно отнестись к современным событиям», знание армянский культуры и истории. Излагая историю Армянского вопроса, обращаясь к армянским погромам и резне 1915 года, он резко осудил государственную политику правящих кругов Турции, направленную на истребление армян. Одним из первых Брюсов дал отпор фальсификаторам геноцида армян: «Что бы ни говорили защитники турок, как бы ни ссылались на доводы «государственной необходимости», ничто не может оправдать массовых избиений, опустошения целых провинций, обрекания на голодную смерть изгоняемого населения деревень и городов и т. п. Вовсе не фантастичен подсчет, указывающий, что в начале современной войны в турецких областях от казней, от убийств, от голода, от истощения, в пожарах, на пути в ссылку, в пустынях, назначенных для жительства, и т. п. погибло свыше миллиона душ армянского населения (другие источники указывают до 2.000000 человек)» В статье «Эмиль Верхарн об Армении» Брюсов рассматривает сборник бельгийского поэта «Алые крылья войны» (1916), в котором осуждается империалистическая война, говорится также об истерзанной Армении. Устами Верхарна Брюсов разоблачает политику Германии, которая совместно с турецкими властями организовала геноцид армян. В книге «Как прекратить войну» (1917) Брюсов, говоря о необходимости заключения мира, считал, что одним из важных и неотложных вопросов, подлежащих обсуждению и справедливому решению, является судьба Западной Армении, «лишенной своего коренного населения».

За свой вклад в развитие русско-армянских связей, и главное за антологию «Поэзия Армении с древнейших времён до наших дней», Брюсов был удостоен в 1923 году звания народного поэта Армении.

Более ста лет прошло со дня выхода антологии. Ежегодно, уже более полувека в Ереванском государственном университете языков и социальных наук имени В.Я. Брюсова, в том самом единственном центре брюсоведения в СНГ проходят «Брюсовские чтения». Но несмотря на это, за рамками исследования осталось еще много неизученных аспектов творческого наследия поэта, работа над которой продолжается по сей день в Ереване.

Элен МУСАЕЛЯН, газета «Собеседник Армении»

Отрывки из вступительного очерка к антологии „Поэзия Армении с древнейших времён до наших дней“.

Две силы, два противоположных начала, скрещиваясь, переплетаясь и сливаясь в нечто новое, единое, направляли жизнь Армении и создавали характер её народа на протяжении тысячелетий: начало Запада и начало Востока, дух Европы и дух Азии. Поставленная на рубеже двух миров, постоянно являвшаяся ареной для столкновения народов, вовлекаемая ходом событий в величайшие исторические перевороты, Армения самой судьбой была предназначена служить примирительницей двух различных культур: той, на основе которой вырос весь христианский Запад, и той, которая в наши дни представлена мусульманским Востоком. «Армения – авангард Европы в Азии» – эта давно предложенная формула правильно определяет положение армянского народа в нашем мире. Историческая миссия армянского народа, подсказанная всем ходом его развития, – искать и обрести синтез Востока и Запада. И это стремление всего полнее выразилось в художественном творчестве Армении, в её литературе, в её поэзии.

* * *

Влияние яфетидов и арийцев, Персии и Эллады, Парфии и Рима, Ново-Персии и Византии; арабы и царство Багратидов, Анийское княжество Долгоруких и Киликийское царство; Армения под мусульманским игом и армянские колонии в Европе; школы турецких и русских армян в новой литературе – таковы в схематическом изображении те этапы, которые характеризуют взаимодействие Востока и Запада, Азии и Европы в Армении. Если исторической миссией армянского народа должно признать искания синтеза этих двух извечно противоборствующих начал, то армянская литература должна отразить в себе этапы этих исканий. И прежде всего отра­зить эту борьбу разнородных элементов и первые попытки их гармонического примирения должна лирика, как голос народной души.

* * *

До сих пор нет всеобъемлющего собрания армянских народных песен. Условия исторической жизни всячески препятствовали собиранию материала; поныне армянские фольклористы продолжают находить и записывать неизвестные ещё образцы народного творчества (пишущий эти строки сам был свидетелем таких записей в Тифлисе в начале 1910 года). Но собранного как в научных изданиях, так и в популярных «песенниках» («ергаран» и «тагаран») достаточно, чтобы дать понятие об особом, исключительном богатстве армянской народной лирики. «В каждом армянине есть поэт», – утверждает старинная поговорка, и она оправдывается сборниками армянских песен. Обладая обычными достоинствами народного творчества – безыскусственностью, непосредственностью, меткостью эпитетов, – армянская песня поражает, кроме того, особой изысканностью словесного выражения, несвойственной, например, песне славянской. Знакомясь с армянскими песнями, порой едва веришь, что это не тонко обдуманные создания какого-нибудь позднейшего поэта, искушённого в стихотворной технике, пока не узнаешь, что все эти песни поныне поёт народ на плоскогорьях под Араратом, в долинах Аракса, в горных деревнях древней Айастан и ещё недавно, до последних трагических дней, пел на побережьях Вана.

* * *

Сборник, в котором дошли до нас древнейшие религиозные армянские песни, называется Шаракан. Полагают, что это слово – семитического происхождения и вошло в армянский язык лишь к XII в.; им означается «духовная песнь» и, в смысле собственного имени, та книга, где эти песни соединены. Редакция «Шаракана», известная ныне, выработана, по-видимому, лишь в XIV в., но ей предшествовали более ранние. Так, есть известия, что сборник духовных песен, прототип будущего «Шаракана», был составлен и одобрен церковным собором ещё в VII в. В современном виде «Шаракан» обнимает религиозные песни, слагавшиеся на протяжении восьми столетий, причём традиция приписывает эти песни двум группам поэтов: древнейшим, от V до VIII в., и более новым – от XI до XIII в., всего же 18 авторам. При всей научной спорности этих традиционных атрибуций несомненно, что в «Шаракане» имеются наслоения разных эпох и гимны, приписываемые древнейшим слагателям, отличаются от позднейших как по языку, так и по общему складу. В более древних преобладают стихи, впрочем, не подчинённые определённой метрике; в более новых – кадансированная проза, богатая различными звуковыми украшениями.

* * *

Пробел между ранними и позднейшими гимнотворцами заполняют стихотворения, не включённые в «Шаракан», но пользующиеся огромной популярностью среди армян, – Григория Нарекского, автора X в. (951–1003 гг.), жившего в царстве Багратидов. Григорий Нарекский, сын выдающегося писателя Хосрова Андзевацийского, автора нескольких богословских трудов, и сам замечательнейший писатель всей своей эпохи, оставил ряд сочинений в прозе: толкования на библейские книги, проповеди и т.д. Но слава Григория Нарекского основывается на сложенных им духовных песнопениях, которые справедливо называются «священными элегиями». До сих пор молитвенник Григория пользуется широким распространением в армянском народе, называясь просто «Нарек». В стихах Григория Нарекского религиозное чувство соединяется с истинным поэтическим вдохновением, и многие аллегорические гимны этого поэта остаются прекрасными, независимо от их богословского толкования. Притом Григорий Нарекский довёл до высокого совершенства форму стихов, любовно культивируя «звукопись» задолго до того, как она расцвела в лирике персидской и арабской. В этом отношении стихи Григория Нарекского являются предварением «светской» поэзии Средневековья. На современников же Григорий Нарекский оказал сильнейшее влияние, и позднейшие поэты «Шаракана», несомненно, вышли из его школы.

* * *

Средневековая лирика тесно связана с религиозной поэзией предыдущего периода и вырастает из неё. На рубеже стоит творчество Иоанна Ерзынкайского, гимны которого нашли себе место в «Шаракане», а дидактические стихотворения уже характеризуют переход к поэзии свободной, в которой поэт говорит обо всём, что непосредственно волнует его в современности. Но ещё отчётливее сказывается это в творчестве поэта, известного под псевдонимом Фрик (ум., м.б., в 1330 г.). Поэзия Фрика ещё дидактична, но уже смело подступает к самой жгучей современности. Во многих отношениях поэмы Фрика можно назвать сатирами в лучшем смысле слова: поэт с горечью изображает те отрицательные стороны жизни, какие подметил. Но Фрик и в другом отношении порывает с традициями своих предшественников. Поэт как бы начинает грозную тяжбу с Создателем, обвиняя в неправедном суде и его, и самую сущность вещей, судьбу. Дух свободной критики впервые загорается в этих стихах армянского вольнодумца XIV в. после той догматической покорности воле Божией, которой проникнуты стихи гимнотворцев «Шаракана».

* * *

К XVI в., вероятно, относится и поэзия Наапета Кучака. Среди всех средневековых лириков Кучак выделяется непосредственностью и безыскусственностью своих вдохновений… Он независим в выражении своих чувств; он ближе к уличной толпе, нежели к дворцовым ступеням; его голос звучал не для «сильных мира сего», а в народных собраниях… В XVI в. Кучак дал в своей поэзии образцы истинной лирики, в том смысле, как это слово мы понимаем теперь, – поэзии интимной и свободной, личной и ставящей себе лишь одну цель: выразить чувство, владеющее поэтом в данный миг.

* * *

Но уже на смену умиравшей монастырской поэзии выступала поэзия ашугов. Народные певцы – рапсоды – существовали в Армении с незапамятной древности, о них упоминает ещё Моисей Хоренский. Армяне, этот «народ-художник», любили, чтобы все празднества сопровождались песней. …Певцом, вознёсшим поэзию ашугов на недосягаемую до него высоту, был Саят-Нова (1719–1795 гг.); мощью своего гения он превратил ремесло народного певца в высокое призвание поэта. Можно сказать, что всё, что сделали предшественники Саят-Новы, ничтожно пред его подвигом и как бы померкло в лучах его славы. Саят-Нова первый показал и доказал своим примером, какая сила таится в голосе народного певца, показал, что этот певец не только увеселитель на пиру, но и учитель, пророк, как бы ни казались легкомысленными темы его песен. Саят-Нова воспринял манеру своих предшественников, но придал ей чекан совершенства, и вдруг стало ясно, какое богатство, какая роскошь скрывается в той песне ашугов, к которой многие относились слишком поверхностно. В то время как умирала монастырская поэзия учёных-монахов, Саят-Нова дал почувствовать, что армянская поэзия жива: она только ушла из монастырских стен в народ и зазвучала в свободных песнях ашугов, распеваемых на базарах, на площадях и на семейных торжествах, в скромных домах простолюдинов.

* * *

История новоармянской литературы есть совершенно особая область знания. Здесь, в этом кратком очерке, невозможно будет сколько-нибудь обстоятельно изложить эту историю и проследить все последовательные этапы её развития. По многим причинам (в том числе и по недостаточной подготовленности к такой задаче пишущего эти строки) мы должны будем ограничиться лишь указанием на общие черты этого развития и также лишь общими характеристиками наиболее выдающихся деятелей. Притом внимание мы обратим преимущественно на деятельность поэтов старших поколений, в большей или меньшей степени завершивших круг своего творческого подвига, так как для более молодых писателей, продолжающих идти вперёд, изменяться и искать, ещё не наступило время истории: их поэзия ещё всецело подлежит критике, которой не место в нашем сборнике.

* * *

Возрождение армянской литературы тесно связано с деятельностью конгрегации мхитаристов, основанной Мхитаром Себастаци (1676–1749) в Константинополе, но упрочившейся в Венеции. Из этой коллегии вышел длинный ряд учёных, писателей и вообще деятелей просвещения. Мхитаристы издали словари и грамматики армянского языка (древнего), сочинения по истории Армении, переводы классиков европейской литературы на армянский язык и много других сочинений, оказавших могущественное влияние. Позднее часть мхитаристов основала особую коллегию в Вене и продолжала там ту же полезную деятельность. Из рядов мхитаристов вышли и первые новоармянские поэты, в том числе Багратуни и Алишан.

* * *

Однако истинными основателями «школы турецких армян» (или константинопольской) в новоармянской литературе должно признать двух поэтов следующего поколения: Пэшикташляна и Дуриана – поэтов, творчество которых уже всецело пользовалось новым языком. Чтобы правильно оценить их деятельность – так же, как и деятельность работавших параллельно с ними зачинателей «школы русских армян», – должно представить себе огромность и трудности выдвигавшихся задач.

Предстояло прежде всего, сделав выбор из разнообразных диалектов, выковать новое орудие литературной, в частности поэтической, речи: иначе говоря, предстояло создать язык: угадать единство в противоречивых элементах народных говоров, приспособить этот язык для выражения всех оттенков утончённой мысли, сделать его пригодным для отражения всех порывов души совершенного человека. Конечно, эту задачу разрешали совместно и прозаики, и поэты, но на долю тех, кто писал стихами, выпала наиболее ответственная её часть: придать языку красоту при сжатости выражений. Рядом стояла другая задача, не менее огромная и не менее трудная: усвоить возникавшей новой армянской поэзии все завоевания европейских литератур, которые к середине XIX века пережили длинную эволюцию, изжив одну за другой школы псевдоклассицизма, сентиментализма, романтизма и уже вступив в период господства реализма. В Европе уже были Гёте и Шиллер, Виктор Гюго и Мюссе, Байрон и Шелли, не говоря о более ранних творцах, предстояло основные черты созданного ими сроднить и с армянской душой. Наконец, первые новоармянские писатели не имели права быть только художниками: положение родины обязывало их в той же мере быть трибунами, глашатаями полузабытых истин, будить народное самосознание, живить и одухотворять любовь к родному краю, посильно врачевать многовековые раны нации, укреплять в ней силы для борьбы и поддерживать веру в лучшее будущее…

* * *

Иными путями шло развитие школы «русских армян», деятели которой выступили на литературное поприще позднее. В то время как на Западе благодаря деятельности мхитаристов уже с XVIII в. существовала новая армянская литература, хотя и пользовавшаяся для своего выражения мёртвым грапаром, русские армяне долгие годы не имели, строго говоря, своей литературы (если не считать совершенно разрозненных попыток издания некоторых учебников, рукописных сочинений и т.п.). Только к середине XIX в. вполне созрела потребность дать литературное выражение новому народному духу, и приблизительно около той же эпохи, когда западные армяне стали делать попытки писать на константинопольском наречии, у русских армян возникло первое произведение на араратском наречии, ставшем затем общепринятым: то был роман Хачатура Абовьяна (1803–1848 гг.) «Раны Армении», написанный в 40-х годах (но напечатанный лишь в 1858 г.).

Затем, в 50-х годах было положено основание периодической печати на разговорном языке: в 1850–1851 гг., в Тифлисе, Габриэл Патканьян (отец будущего поэта) издавал первый в России армянский журнал «Арарат»; в 1858 г. возник, благодаря энергической деятельности С. Назарьянца и М. Налбандьяна, в Москве, другой армянский журнал, «Северное сияние», продержавшийся несколько лет; Г. Арцруни была основана в 1872 г. в Тифлисе газета «Мшак», издающаяся и поныне… Эти издания вызвали к жизни целую литературу: публицистических статей, рассказов, также – романов и стихов. Из первых деятелей литературы, среди русских армян, должны быть отмечены имена – Раффи (1835–1888 гг.), стяжавшего большую и заслуженную популярность своими широко задуманными романами, Габриэля Сундукьяна (1825–1912 гг.), не менее известного создателя армянского театра, автора превосходных бытовых драм.

* * *

В истории всех литератур известны такие эпохи, когда для поэзии вдруг наступает время цветения, словно для вишнёвого дерева с наступлением весны. Такую эпоху и пережила поэзия «русских армян», когда в последние десятилетия прошлого века один за другим стали выдвигаться Иоаннисиан, Цатуриан, Туманьян и Исаакиан.

…Уроженец горного Лори Ованнес Туманьян (род. в 1869 г.) – во многих отношениях автодидакт, человек огромной, но не систематической начитанности, влюблённый в армянскую старину и близкий духом ко всему укладу народной жизни, он как бы олицетворял собою тип южанина, в котором причудливо сочетаются два начала: кейф и гений. Ныне уже почти «патриарх» новой поэзии, так как успело вырасти новое поколение поэтов, принёсших с собой новые идеалы, Туманьян является центром всей армянской литературной жизни в Тифлисе. Популярность его как поэта огромна и особенно растёт благодаря тому, что им написано много детских книжек – сказок, легенд, рассказов, большею частью в стихах, – которые с жадностью читаются детьми. Таким образом, подрастающие поколения учатся любить слово и поэзию по страницам Туманьяна и через его стихи впитывают в себя любовь к родному языку. В то же время Туманьян охотно сотрудничает в местной армянской прессе, давая преимущественно статьи по вопросам, связанным с историей литературы. И кажется, нет во всём Тифлисе человека, кто не знал бы характерной седой головы поэта и не любил бы его как благородного человека и прекрасного писателя.

* * *

Литературное богатство Аветика Исаакиана (род. в 1875 г.) можно разделить на две половины. Первую составляют его песни, в которых поэт так близко подошёл к складу народной лирики, что иные стихотворения кажутся созданиями безымянных певцов, новой серией народных песен. Все обычные мотивы народной лирики использованы здесь со всем тем мастерством, какое даёт в руки поэту новейшая стихотворная техника. Другую половину в творчестве Исаакиана образуют его рефлективные стихотворения и его большая поэма «Абу-Ала-Маари», в которых особенно явно сказывается влияние символического периода литературы. Здесь Исаакиан выступает как один из европейских поэтов, ставя себе те же или сходные задачи, разрешить которые стремятся и лирики других народов – французские, немецкие, русские… По этим стихам можно судить, какого большого мастера имеет армянская литература в лице Аветика Исаакиана. Впрочем, характерно всё же, что героем его основной поэмы избран арабский поэт и что вся она насыщена роскошью и негой Азии.

* * *

Наиболее видным деятелем среди молодых поэтов «русской Армении» должно признать Ваана Тэриана (род. в 1885 г.). Ученик символистов, Тэриан сделал попытку усвоить армянской поэзии всё, что было достигнуто европейской поэзией (особенно – русской и французской) за самые последние десятилетия. Так, Тэриан коснулся тем, которые раньше оставались вне кругозора армянских поэтов, искал новых ритмов в армянском стихе, с исключительной строгостью отнёсся к рифме, наконец, дал несколько превосходных переводов новейших русских и французских поэтов. Все эти стремления сближают Тэриана скорее с западноармянскими поэтами, но он остался верен основным течениям школы «русских армян» задушевностью своих вдохновений, подходом ко многим вопросам, всем своим миросозерцанием (не говоря уже о языке и стиле). В нашем сборнике поэзия Тэриана представлена несколькими разнообразными образцами, но, конечно, полного раскрытия его творчества должно ждать только в будущем.

* * *

Характерно, что в то время как в поэзии Ваана Тэриана и его соратников школа «русских армян» делает шаги в сторону большего мастерства и большей строгости техники, школа «турецких армян» в своих молодых представителях устремляется к большему углублению и к большей широте содержания. Особенно заметно это в стихах двух молодых деятелей западноармянской литературы: Даниэла Варужана и Сиаманто (псевдоним Атома Ярджаньяна). О том, какие надежды в будущем можно соединить с этими именами, сейчас говорить затруднительно, так как есть горестное известие, будто оба молодых писателя трагически погибли в страшные дни начала великой войны… Во всяком случае, и того, что уже сделано Варужаном и Сиаманто, достаточно для того, чтобы обеспечить им место в истории армянской литературы и уяснить общее устремление их поэзии.

* * *

Давно сказано, что пророком быть – дело мудрёное. Среди деятелей молодой армянской поэзии можно указать поэтов безусловно талантливых. Но талант – явление случайное, благостный дар неба, как голубые глаза. Явятся ли новые таланты в ближайшие годы и какие именно, этого нам знать не дано. Но по всему, что мы знаем о прошлом армянской литературы, мы вправе утверждать, что перед ней открыты самые широкие перспективы. В народной армянской поэзии и в поэзии армянского Средневековья заключён неисчерпаемый родник новых вдохновений. Первая задача грядущих поэтов Армении – приникнуть к этому живительному ключу, черпать затаённые в нём мотивы и по-новому разрабатывать их во все­оружии современной стихотворной техники и в соответствии с духом времени и его новыми запросами. Вторая задача, тесно связанная с первой и подсказанная всем прошлым армянской литературы, – искать и явить миру новый синтез двух вековечных начал, которыми живёт всё человечество и которые так ярко выражены в своём взаимодействии, в истории Армении: начал Запада и Востока. Примирить их в высшем единстве, что, на другой ступени развития, уже было сделано поэтами армянского Средневековья, – есть выполнение исторической миссии всего армянского народа. Наконец, третья задача армянской поэзии – это полное, всестороннее, предельное выявление народного нацио­нального духа… Мировую поэзию справедливо сравнивали с божественной арфой, для которой каждый отдельный народ служит как бы особой струной. Заставить свою струну звучать ей присущим, единственно ей свойственным звуком, отличным от других, и вместе с тем звучать так, чтобы её голос гармонично сливался со звуками других струн, образуя единую мировую мелодию, – таково самое, быть может, высокое призвание национального армянского поэта…

Сквозь чёрные тучи, столько раз заволакивавшие горизонт армянской истории, сквозь грозную и душную мглу, столько раз застилавшую жизнь армянского народа, победно пробивались и сияют поныне огненные лучи его поэзии. Это сияние кажется нам лучшим обетом и для исторических судеб Армении в будущем… Перефразируя слова Тургенева, мы можем сказать с твёрдым убеждением: «Нельзя верить, чтобы такая поэзия не была дана народу с великим будущим».

1916

Статьи по Теме

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Back to top button