VII столетие по праву считается Золотым веком армянского зодчества. Немало замечательных храмов было возведено на нашей земле в ту эпоху. Это, прежде всего, лежащий в руинах храм Бдящих Сил – Звартноц,
знакомый нам лишь по реконструированному макету. Это, конечно же, образец крестово-купольной композиции – миниатюрная часовня Кармравор (Красная) в Аштараке.
И это – величественная церковь Св. Рипсимэ в Вагаршапате, занимающая уникальное место в истории церковной архитектуры как классический пример центрально-купольного сооружения, сыгравшего знаменательную роль в дальнейшем формировании христианского культового зодчества Востока.
Первые центрально-купольные церкви стали возводиться в Армении уже в конце IV века. Между тем в Византии они, как и крестово-купольные храмы, появились в начале VI столетия, вобрав в себя то лучшее, что уже было создано армянскими архитекторами.
…Неподвижно стоящий полуденный зной обостряет внутреннее ощущение пасторальности и объявшее землю затишье, сквозь которое отчетливо различимо стрекотание цикад и кузнечиков. Но внезапный порыв желанного ветерка, сорвавшегося со склонов Арагаца, колеблет верхушки деревьев, небо над долиной взрезают острые крылья ласточек, и вдруг в качнувшемся воздухе сгущается силуэт каменного корабля, низко парящего над потрескавшейся от зноя землей.
Церковь Рипсимэ! Жемчужина культового зодчества, аскетическая симфония в камне. Армянский храм вообще суров и аскетичен. В его гулкой молитвенной тишине остаешься наедине с Творцом, наедине с величием мироздания. Этот храм как произведение архитектуры немногословен, что вообще характерно для армянских храмов.
В них, по словам великого символиста Андрея Белого, «нет ни единой безвкусной детали: все просто и строго до трезвости, даже до скупости; вместе с тем явность потенции к многообразию форм, выветвляемых – сжатых в кулак и приподнято вытянутых в синеву».
В глубину небесной синевы, при всей своей мнимой приземистости, вытянут храм Рипсимэ. Его влечет за собой растущий буквально из мякоти основной конструкции купол – символ небесного свода. И храм словно напрягается, желая вознестись и выполняя главную задачу центрально-купольного сооружения – подчинить себя идее воспарения.
Могла ли знать Рипсимэ, эта юная душа, убийство которой стало прологом к крещению Армении, какой бесценной жертвой она станет, какая миссия уготована ей небесами, допустившими пролить ее невинную кровь? Не погибни Рипсимэ, не произошло бы обращения Трдата III и не услышала бы Армения проповеди Григора Просветителя.
Слова об убийстве Рипсимэ и ее подруг прозвучали для Григора, как гром среди ясного неба. Кто-кто, а он лучше других понимал, на какую страшную кару обрек себя царь Трдат. Едва ступив в Вагаршапат, Григор первым делом поинтересовался: «Где Божьи серны?» Святого повели к местам убийства дев, растерзанные тела которых уже больше недели лежали на пустырях в окрестностях столицы.
Григор собрал останки мучениц, похоронил их и возвел часовни-мартирии над могилами в виде полуподвальных строений с четырьмя каменными сваями. «Взяв в руки вервь мастера-строителя, он закладывал основы часовен-усыпальниц», – рассказывает Агатангелос. Григор и Трдат, на которого святой наложил епитимью и велел ради спасения души воздать погребальные почести своим жертвам, соорудили три склепа-часовни.
Первая часовня возникла там, где приняли смерть Рипсимэ и ее тридцать две подруги; другую построили в южной части города – на месте мученичества Гаянэ и двух ее воспитанниц. Сам Григор, отказавшись от предложения Трдата поселиться в царском дворце, жил в третьем склепе, построенном на месте убийства девы Марианэ и впоследствии названном Шогакат. «Построили, убрали места и украсили золотыми и серебряными лампадами, светильниками и факелами. Царица Ашхен и сестра царя Хосровидухт, обе, подобно землекопам, набирали землю в подолы и выносили наружу».
В 395 г. католикос Саак Партев воздвиг на месте обветшалого мартирия Рипсимэ небольшую, тоже деревянную часовню, на основе которой в начале V века сформировалась обитель во имя святой. Очевидно, часовня имела плоское сводчатое перекрытие либо представляла собой купольную базилику (греч. «царский дом») – вытянутое прямоугольное строение, разделенное рядами колонн на продольные части – нефы, при этом средний, главный неф был выше и шире боковых.
Пик строительства базилик приходится на VII столетие, когда они освобождались от массивных пилонов и внутреннее пространство расчищалось, чтобы принимать больше народа и чтобы льющийся из-под купола естественный свет ярче освещал помещение.
В 618 г. католикос Комитас снес часовню и построил на ее месте новый храм – каменный, «ибо весьма низко и мрачно было здание, которое построил св. Саак», – описывает историограф Себеос. Одна из двух эпитарий называет Комитаса «строителем церкви» – словом, которое в его времена применялось исключительно в отношении зодчих. И нам остается только предполагать, что католикос был не только инициатором строительства, но и автором блестящего архитектурного проекта.
В склепе под алтарем, в самом сердце храма и находились останки святых мучениц. Большую раку, «запечатанную печатями св. Григора и св. Саака», мастера обнаружили при строительстве храма и немедленно сообщили об этом Комитасу. Святейший, не осмелившись вскрыть ларец, запечатал его и своей патриаршей печатью. А уже в Х веке католикос Саргис Севанци, при котором Патриарший престол был перенесен в Ани, построил здесь часовню Св. Рипсимэ рядом с кафедральным собором и, по словам историка Вардана Аревелци, «торжественно перенес туда мощи св. Рипсимэ и назначил большой праздник по этому случаю».
Скорее всего, католикос перенес в Ани только часть мощей, чтобы освятить ими новопостроенную церковь. Ведь частицы мощей св. Рипсимэ хранились и в ряде других обителей. Скажем, одной из значительных реликвий Татэвского монастыря, со слов Сюникского митрополита Степанноса Орбеляна, являлась длань Рипсимэ.
Однако нам совершенно незачем строить догадки вокруг истинного местонахождения останков мучениц. Оно доподлинно известно, хотя знают об этом немногие: мощи были обнаружены в 1978 г. при раскопках в самом монастыре Св. Рипсимэ, и тела были обезглавлены, как описано в «Истории» Агатангелоса.
Церковные сокровища и реликвии в Армении тщательно скрывались от посторонних глаз. Завоеватели разоряли Армению, и даже католикосат (тем более католикосат!) не был застрахован от варварства. Не меньше, чем захватчиков, в Эчмиадзине опасались разномастных авантюристов, рыскавших по всему Востоку в поисках церковных реликвий. И потому иноземцам, за редчайшими исключениями, запрещали проникать на территорию монастыря, дабы не искушать их.
«Книга истории» архимандрита Аракела Даврижеци (1590-1670) упоминает группу таких авантюристов, прибывших в Армению по поручению Ватикана. «При католикосе Мелкисете приехали из страны франков патеры и обходили монастыри. Простодушные армяне не понимали их намерений, а они своим льстивым нравом угождали всем. Встретившись с Мелкисетом, они подали ему прошение и золотые монеты, дабы он не любопытствовал и не преследовал их за дела, которые они собирались совершить».
Прежде всего, уточним, что архипастыря Армянской церкви по имени Мелкисет (варианты – Меликсет, Мелхиседек) ни до, ни при жизни Аракела не имелось, а потому остается предположить, что речь идет о соправителе-викарии армянского католикоса Давида IV Вагаршапатеци (1590-1629), который в описываемое время находился в персидском Исфагане.
Что же влекло в Армению благочестивых служителей Римской курии?
При них имелась книга с подробным описанием армянских монастырей, где находились погребения святых. Потрясающая осведомленность! Мало того, книга была снабжена планами церквей и особенно склепов-часовен, с помощью которых патеры находили и раскапывали захоронения святых. Они вступали в сделку с каким-нибудь изверившимся монахом, платили ему кое-какие деньги и с его молчаливого согласия увозили мощи.
В Эчмиадзин патеры прибыли, как видно, с солидным опытом добывания реликвий. Им удалось подкупить Мелкисета, который, получив свое золото, отныне попустительствовал пришельцам. А поскольку храмы св. Рипсимэ и св. Гаянэ были практически необитаемыми, патерам никто не мешал.
Тот, кто бывал в церкви Св. Рипсимэ, знает, как глубоко под землей находится ее склеп. Его устроили в притворе под главным алтарным возвышением. Никто никогда не видел входа в крипту. Когда-то строители обтесали большую каменную плиту по всей длине и ширине входа и установили ее в виде стенной кладки намертво.
Но патеры по своей книге вычислили место входа в подземелье. Огромная плита не поддавалась, и тогда мародеры поднялись на алтарь и принялись рыть лаз, пробили потолок склепа и спустились в него. Там они цинично отбили каменное надгробие и стали рыть дальше, пока не добрались до ларца с мощами. Выбравшись наружу, они уже собирались покинуть обитель, но на сей раз фортуна отвернулась от них.
Случилось так, что в эти часы двум эчмиадзинским епископам вздумалось прогуляться по территории монастыря, где они и настигли воров, собиравшихся уйти с добычей. Епископы поинтересовались у непрошеных гостей, чем они тут занимаются, но те лишь пробормотали что-то невнятное и попытались ретироваться.
И тут епископы заметили следы гнусной деятельности. Разгневанные, они недолго думая избили патеров, отобрали ларец и принесли к Эчмиадзинскому храму. Патеры поплелись следом, полагаясь на покровительство Мелкисета. Епископы поставили реликвию на кафедральной площади и велели созвать монахов и крестьян.
Люди, кажется, больше изумлялись не совершенному преступлению, а обретению мощей: «Ни мы, ни отцы наши и предки, рожденные здесь, даже не знали о них. Как же эти чужаки смогли найти мощи и совершить такое дело?» Монастырская братия попросила Мелкисета выйти на площадь, не веря в его соучастие в преступлении. Но тот бесстыдно подбодрил патеров, и они, завернув ларец в полотнище, поспешили восвояси.
Монахи набросились на них, снова избили и чуть было не набросились на Мелкисета. Епископы пригрозили ему Божьей карой и понесли раку обратно в церковь Рипсимэ. Епископ Вардан, один из тех, кто перехватил добычу у патеров, заметил, что мощи были белого цвета, но когда к ним прикоснулись руками, мощи пожелтели.
Могилу засыпали, заделали строительным раствором, надгробие установили, но дверь не стали заделывать, оставили ее открытой.
Армен Меружанян